Колоскова Анастасия Викторовна : другие произведения.

Тщетность, или Гибель "титана"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Короткая повесть американского писателя Моргана Робертсона, бывшего некогда моряком, уже давно признана едва ли не самым удивительным предсказанием в современной истории. Принято считать, что автор с поразительной точностью описал катастрофу парохода "Титаник" (в книге он имеет название "Титан") за 14 лет до того, как она произошла. Долгое время русскоязычный читатель, не имея возможности ознакомится с повестью, вынужден был верить на слово разного рода интерпретаторам, которые и сами, порой, имели о творении Робертсона весьма смутное представление. Дошло даже до того, что бытовала и такая версия, будто никакого Робертсона не существовало в реальности, что он был придуман советскоим журналистом, а сама повесть была написана каким-то безвестным американским щелкопером уже после того, как интерес к этой истории вышел за границы одной страны. Знакомство с оригинальным текстом повести легко развеивает многочисленные домыслы. При более тщательном рассмотрении предсказания Робертсона несколько теряют столь часто воспеваемые точность и прямолинейность. Описанный им "Титан" не так уж и похож на реальный "Титаник" (чего стоят хотя бы паруса для увеличения скорости хода). Обстоятельства гибели судна также мало напоминают то, что произошло в реальности в ночь с 14 на 15 апреля 1912 года. Да и вся морская катастрофа в повести занимает далеко не центральное место, а служит не более чем фоном, на котором разворачивается главная сюжетная линия - история моряка Джона Роуланда. Недаром в первом издании (1898) повесть носила название "Тщетность", а фраза "Гибель "Титана" возникла в заголовке лишь в 1912 году, уже после катастрофы "Титаника", и, скорее всего, инициатором такого нововведения был не сам Робертсон, а ушлый редактор, почуявший возможность подзаработать на жареном. Русскоязычная версия повести "Тщетность" появилась в электронных библиотеках Рунета пару лет назад. Но поскольку этот текст представляет собой почти подстрочник , я решила разместить на своей страничке куда более профессиональную версию перевода .
[]
  КАТАСТРОФА ЛАЙНЕРА "ТИТАНИК"
  
  14-15 апреля 1912 года
  
  
  
  
  --------------------------------------------------------------------------------
  
  
  
  Морган Робертсон
  
  
  
  ТЩЕТНОСТЬ,
  
  или
  
  ГИБЕЛЬ "ТИТАНА"
  
  
  
  
  --------------------------------------------------------------------------------
  
  
  
  1
  
  
  
  Это судно было воистину огромным. Никогда прежде человечество не создавало ничего подобного. Все без исключения науки и ремесла, которыми овладела цивилизация, были вовлечены в процесс его постройки. Морские офицеры на его мостике представляли собой сливки Королевского морского флота, но и им прежде пришлось выдержать самые жесткие отборочные экзамены по всем предметам, имеющим отношение к ветрам и течениям, приливам и отливам, географии и астрономии, а также физической природе морей и океанов. Их уже нельзя было именовать просто флотскими офицерами, фактически это были ученые, в совершенстве владеющие морским ремеслом. Такому же строгому профессиональному отбору подвергся и штат механиков и кочегаров машинного отделения, а служба стюардов оставила бы далеко позади персонал любого первоклассного отеля.
  
  Два духовых и два симфонических оркестра и профессиональная театральная труппа удовлетворили бы вкусы самых разборчивых ценителей прекрасного. Многочисленный медперсонал заботился о телесном здоровье пассажиров, а не менее обширная служба каппеланов - о здравии духовном. Вымуштрованная пожарная команда одним своим видом успокаивала самых нервных пассажиров, а ее ежедневные учения с использованием диковинных машин для усмирения огня превратились в одно из самых популярных развлечений на судне.
  
  Скрытые от любопытных глаз телеграфные линии соединяли мостик корабля с машинным отделением, "вороньим гнездом" на фок-мачте и всеми техническими помещениями на носу и корме корабля. Каждая такая линия была подключена к специальному аппарату с наборным диском, подвижным указателем и шкалой, на которой были нанесены все возможные предписания и команды, необходимые для управления этим колоссом как в порту, так и в открытом море. Офицерам парохода больше не надо было срывать голос, выкрикивая команды матросам.
  
  Но самым главным новшеством судна было то, что девяносто две водонепроницаемые двери, соединяющие девятнадцать его отсеков, могли быть разом закрыты одним поворотом рычага. На это ушло бы всего полминуты. Рычаги управления закрытием дверей находились на мостике, в машинном отделении и еще в дюжине мест на палубе судна. Мало того, при появлении в трюме воды, эти двери закрывались автоматически. Все это позволяло кораблю держаться на плаву даже тогда, когда девять его отсеков окажутся полностью затопленными. А поскольку ни одно из самых жутких морских происшествий не приводило к затоплению такого значительного числа отсеков корабля, пароход "Титан" тут же окрестили непотопляемым.
  
  Корабль был построен целиком из стали и предназначался исключительно для перевозки пассажиров. Он не нес в себе быстровоспламеняющихся грузов, грозивших пожаром. Он вообще не имел специализированных грузовых отсеков. Это позволило конструкторам судна уйти от традиционной схемы с плоским, словно у чайника, дном и придать огромному корпусу парохода изящные формы. Его обводы сходились к килю так, словно это была хрупкая яхта, а не стальной гигант. Это обеспечило "Титан" уникальными мореходными качествами. При длине в 800 футов и водоизмещении 70 000 тонн, в пробном плавании огромная паровая машина мощностью 75 000 лошадиных сил позволила кораблю развить скорость в 25 узлов, невзирая на ветра, течения и приливы. И при этом "Титан" был настоящим плавучим городом - внутри его стального корпуса находилось все, что сводило к минимуму неудобства и опасности путешествия через Атлантику и позволяло пассажирам наслаждаться жизнью.
  
  Признанный непотопляемым и неуязвимым, он нес на себе лишь то минимальное количество шлюпок, какое требовали обязательные правила океанского судовождения. Эти шлюпки, общим числом 24, были закреплены на шлюп-балках, установленных на верхней палубе, и в случае необходимости могли вместить около пятисот человек. От громоздких и малополезных спасательных плотов на "Титане" отказались вообще. Зато, исполняя букву закона, каждая из трех тысяч коек в пассажирских, офицерских и матросских каютах была снабжена пробковым спасательным жилетом, а на леерных ограждениях парохода были размещены двадцать спасательных кругов.
  
  Ввиду того абсолютного превосходства, которое имел "Титан" над другими судами, пароходная компания, владевшая судном, объявила, что намерена добиваться для "Титана" новых правил навигации, о необходимости которых уже давно говорили капитаны больших судов, но остерегались следовать им открыто. Было заявлено, что "Титан" с первого своего плавания будет двигаться по северному пути через Атлантику на полной скорости, летом и зимой, без оглядки на непогоду или шторм. Приводилось несколько резонных доводов для такого решения. Во-первых, если какое-то судно ударит пароход, то большая скорость поможет снизить ущерб от столкновения, поскольку удар будет скользящим. В этом случае таранящее судно будет повреждено даже больше, чем "Титан". Во-вторых, если таранящим судном будет сам "Титан", то снижение скорости вряд ли спасет судно, попавшее под форштевень такой громады. Однако сам "Титан" при малой скорости движения рискует получить серьезные повреждения носовой части, в то время как на максимальной скорости он просто разрежет другое судно пополам, и ущерб от такого удара можно будет легко ликвидировать при помощи обычной малярной кисти. Очевидно, что правила исходили из принципа, что благом считается исход, когда более крупное судно страдает меньше. В-третьих, большая скорость позволит "Титану" быстрее преодолевать опасные районы. Наконец, в-четвертых, если на пути "Титана" окажется айсберг - единственный плавающий объект, с которым пароход не может тягаться в массе - при лобовом ударе на полном ходу носовая часть корабля будет разбита всего на несколько футов длины корпуса больше, чем при движении на половинной скорости. Так или иначе, повреждения вряд ли распространятся дальше третьего отсека - что не является такой уж большой проблемой для корабля, способного держаться на плаву даже тогда, когда девять отсеков заполнены водой.
  
  Эти широко афишируемые заявления не оставляли сомнений, что в ближайшее время "Титан" станет перевозить пассажиров по 3000-мильной атлантической трассе с быстротой и регулярностью курьерского поезда. Корабль-гигант уже побил несколько рекордов скорости во время пробного выхода в море. Однако за два проделанных им перехода через Атлантику достичь желаемого результата - сокращения времени плавания от Санди Хук до Даунтс Рок до 5 дней - пока не удалось. Среди 2 тысяч пассажиров, поднимавшихся на борт парохода в Нью-Йорке, циркулировали упорные слухи, что в этот рейс будет сделано все возможное, чтобы покорить заветный рубеж.
  
  
  
  2
  
  
  
  Восемь буксиров медленно вывели громаду корабля в фарватер и развернули вниз по течению реки. Лоцман на мостике произнес несколько слов, первый помощник капитана выдул короткую трель из своего свистка и повернул рычаг. Буксиры вытравили тросы и отошли. Затем в утробе гигантского судна заработали три малых двигателя, предназначенных для пуска основных турбин. Три мощных гребных винта парохода начали вращаться, и подрагивающий, словно в нетерпении, океанский монстр медленно двинулся в сторону моря.
  
  Восточнее Санди Хук лоцман покинул корабль, и с этого момента началось настоящее плаванье. В чреве стального Левиафана, в 50 футах ниже прогулочной палубы, в адском грохоте и жаре трудились рабочие. Они перевозили отборный уголь для котлов из бункеров к топкам, а полуголые, похожие на чертей, кочегары швыряли его в раскаленные жерла восьмидесяти топок. Над ними, в машинном отделении, без устали сновали смазчики, вооруженные масленками и шприцами, а вокруг них крутились, качались и сверкали вытертыми до блеска частями огромные механизмы. Бдительные старшие техники тем временем вслушивались в оглушающую какофонию грохота и лязга, пытаясь отыскать в ней фальшивые ноты, свидетельствующие о том, что какая-то деталь исполинского механизма, ничтожная гайка или шпонка, работают не так, как нужно. В это время матросы ставили треугольные паруса на двух больших мачтах корабля, чтобы заставить океанские ветра поделиться своей неиссякаемой энергией с машинами "Титана". Пассажиры парохода развлекались всяк на свой вкус. Одни сидели в шезлонгах, хорошенько укутавшись, поскольку, хотя и стоял апрель, морской воздух был чересчур холодным. Другие неспешно прогуливались вдоль бортов, привыкая к покачивающейся под ногами палубе. Иные слушали оркестр в музыкальном салоне или читали в библиотеке. А наименее привычные к морским путешествиям и страдавшие от морской болезни предпочли провести первые часы на море в своих постелях.
  
  Основное пространство палубы было свободно от пассажиров, когда по корабельному времени наступил полдень. Настал час уборки, которой матросы всех пароходов уделяют так много своего времени. Под командованием боцмана, здоровенного детины ростом больше шести футов, группа матросов выстроилась на корме с ведрами, щетками и кистями.
  
  -Ребята, вы знаете, что от вас требуется! Шлюпбалки и пиллерсы должны блестеть, как драгоценные камни. Про леерное ограждение пока забудьте... Дамы, прошу, отодвиньте ваши кресла немного дальше, чтобы не случился какой конфуз... Эй, Роуланд, какого дьявола ты там делаешь, слезь, пока не свалился за борт. Займись-ка лучше дефлектором вентиляционной шахты... Хотя нет, в таком состоянии ты точно обольешь кого-нибудь... Вот, что, оставь ведро и кисть и беги к старшине за наждачной бумагой. Будешь вкалывать до тех пор, пока вся эта дурь не выветрится у тебя из головы. Грубая работа - лучшее лекарство для таких, как ты.
  
  Эта тирада обращена была к матросу, странному малому примерно лет тридцати, с черной бородой и удивительно загорелой кожей. Несмотря на хрупкое телосложение он производил впечатление здорового и дышащего силой человека. Однако это впечталение тотчас пропадало, стоило взглянуть в его пустые водянистые глаза. Матрос неловко спрыгнул на палубу и нетвердой походкой побрел к кубрику старшины. Проходя мимо группы дам, за сохранность нарядов которых так беспокоился свирепый боцман, матрос вздрогнул. Он поймал на себе взгляд синих как море глаз молодой женщины с волосами цвета солнца. Не сводя глаз с матроса, женщина медленно поднялась из шезлонга. Матрос сперва вскинул руку, словно в растерянном полуприветствии, потом поспешно отвернулся и, ускорив шаг, прошел мимо. Повернув за угол рубки, туда, где его не могли видеть ни женщина, ни громогласный боцман, матрос остановился и прижал руку к груди, словно у него внезапно заныло сердце.
  
  -Что за чертовщина! - пробормотал он. - Совсем расшатались нервы от виски или чувство, которое ты считал умершим, все еще живо?.. Пять лет прошло, но один ее взгляд все еще способен остановить кровь в твоих жилах... И снова эта сердечная тоска и беспомощность... Ты знаешь, к чему это приводит... К безумию... Или того хуже.
  
  Он посмотрел на свою дрожащую, запачканную смолой руку, пересеченную в запястье красноречивыми рубцами. Ему потребовалось еще несколько минут, чтобы восстановить самообладание, сходить за наждачной бумагой и вернутся на корму.
  
  Молодая женщина была не меньше матроса поражена этой неожиданной встречей. Невольное выражение удивления и злости появилось на ее красивом, хотя и слабовольном лице. Потом она подхватила маленького ребенка, который гулял по палубе рядом с нею, и поспешила к дверям салона. Она, не останавливаясь, прошла в библиотеку и упала в кресло рядом с джентльменом, в котором без труда можно было распознать человека военного. Джентльмен оторвался от книги и посмотрел на женщину.
  
  -Что стряслось, Мира? - спросил он. - Увидела морского змея? Или "Титан" повстречал Летучего голландца?
  
  -О, Джордж! Нет... - ответила женщина взволнованно. - Джон Роуланд здесь, на борту. Лейтенант Роуланд!.. Я видела его только что - и он так изменился... Он, похоже, пытался заговорить со мной!..
  
  -Роуланд? Твоя мучительная страсть из прошлого?.. Я в глаза не видел этого человека, а ты редко расположена была рассказывать о нем... Он среди пассажиров первого класса?..
  
  -Нет, он, кажется, простой матрос. Он работал на палубе вместе с другими. И одет в какую-то ужасную робу, мятую и грязную. У него такое лицо! Я думаю, он пал очень низко, с тех пор, как я...
  
  -С тех пор, как ты ушла от него? Послушай, дорогая, не вини себя... Ты здесь совершенно не причем. Если в мужчине нет стержня, то он рано или поздно окажется в сточной канаве... И как он тебе показался? Все еще злится на весь мир? Ты выглядишь очень расстроенной. Что он тебе сказал?
  
  -Он не вымолвил ни слова... Я всегда боялась его, Джордж. Я видела его всего три раза с тех пор... В его глазах всегда был такой пугающий огонь. В последнюю нашу встречу он был просто неуправляемым, а глаза его метали молнии. Он обвинял меня в том, что я играла с ним, обманывала его. Он твердил что-то о непреложном законе справедливости - этого я уже не могла понять... Помню только, он сказал, что все страдания, которые мы навлекаем на других, возвращаются нам сполна... А потом он ушел прочь - гнев его был ужасен... С тех пор я не могу успокоиться... Я боюсь, вдруг он захочет как-то отомстить. Вдруг ему придет в голову украсть нашу малышку, нашу маленькую Миру.
  
  Она притянула к себе улыбающегося ребенка и прижала его к груди.
  
  -Поначалу он показался мне очень симпатичным... Пока я не поняла, что он атеист. Да, Джордж, это так. Он отрицал существование Бога! И убеждал в этом меня - благоверную христианку!...
  
  -Удивительно наглый и самоуверенный тип, - сказал с улыбкой муж, - и при этом совершенно не понимал тебя, надо сказать...
  
  -После этого я уже не могла относиться к нему так, как раньше. У меня было непреходящее чувство, что возле меня находится что-то грязное, нечистое... Хотя, как я теперь думаю, было бы славно, если бы я смогла спасти его душу для Господа, попыталась убедить его в том, что Христос любит его. Но он только смеялся над всем, что было свято для меня, и как-то заявил, что как бы он ни ценил мое доброе отношение к нему, не станет лицемерить лишь для того, чтобы добиться моего особого расположения. Что он предпочитает быть честным и с самим собой и с другими, и это - его мировоззрение... Словно кто-то может пытаться жить по своим правилам, без помощи Бога. А затем, однажды, я почувствовала, что от него пахнет не только табаком - с этим я уже успела свыкнуться - а еще и виски. Вот тогда я окончательно отказалась от него. И после этого он... сломался...
  
  -Давай выйдем наружу, и ты покажешь мне этого негодяя. - сказал муж, вставая.
  
  Они подошли к двери. Молодая женщина открыла ее и сделала шаг на палубу.
  
  -Вон там, загорелый мужчина, возле рубки. - сказала она, поспешно возвращаясь в салон.
  
  -Проходимец, который драит вентиляционный выход? Значит, вот он каков! И это Роуланд, лейтенант военно-морского флота! Да, это действительно полное падение. Я слышал, что его вышвырнули со службы за поведение, недостойное звания офицера. Надрался и буянил на приеме у Президента...
  
  -Он потерял не только должность, но и уважение. Он был ужасно опозорен. - сказала женщина.
  
  -Успокойся, Мира, похоже, что этот твой злой дух уже совершенно безвреден. Мы пробудем на пароходе всего несколько дней, и ты без труда сможешь избежать еще одной встречи с ним. Корабль такой большой. К тому же, если в этом Роуланде еще остались крупицы души, уверен, он потрясен вашей встречей ничуть не меньше тебя... А сейчас пойдем в каюту - корабль входит в полосу тумана.
  
  
  
  
  
  3
  
  
  
  В полночь, во время смены вахты, с северо-востока подул сильный ветер, грозящий очень скоро перерасти в штормовой. Порывы ветра, усиленные высокой скоростью парохода, пронизывали до костей всякого, кто рискнул высунуть нос на палубу. Встречная волна сотрясала корпус корабля, и без того вибрирующий от бешеной работы скрытых в его чреве машин. Водяной вал разбивался о форштевень, и мощные струи хлестали в иллюминаторы штурманской рубки с такой силой, что будь те изготовлены из обычного стекла, то давно уже разбились. Плотное облако холодных брызг доставало и до оборудованного на фок-мачте "вороньего гнезда". Полоса тумана, в которую корабль нырнул еще днем, все еще окутывала его, сырая и непроницаемая для глаз, однако "Титан" ни на йоту не снизил ход. За серой стеной из влажного воздуха постоянно наблюдали два дежурных офицера и три впередсмотрящих, зрение и слух которых были напряжены до предела.
  
  В четверть первого ночи два продрогших моряка появились на возвышающемся на восемьдесят футов над палубой мостике и, перекрикивая шум ветра, сообщили недавно заступившему на вахту первому помощнику фамилии тех, кто сменил их. Офицер направился в штурманскую рубку и продиктовал фамилии старшине, который сделал соответствующую запись в вахтенном журнале. Матросы же, подталкивая один другого, поспешили в кубрик, где их ждал горячий кофе и заслуженный отдых. Через несколько минут еще один промокший до нитки матрос поднялся на мостик и доложил о смене вахты в "вороньем гнезде".
  
  -Кто, вы говорите, сменил вас? - рявкнул офицер, стараясь перекричать вой ветра. - Роуланд?! Это тот самый, что умудрился явиться на борт пьяным?
  
  -Да, сэр!
  
  -Он протрезвел, надеюсь?..
  
  -Не совсем, сэр.
  
  -Что ж, ладно... Пускай остается там... Старшина, отметьте, что Роуланд заступил впередсмотрящим на "вороньем гнезде".
  
  Затем офицер вышел из рубки и, сложив ладони рупором, прокричал:
  
  -Эй, в "вороньем гнезде", слышите меня?!
  
  -Сэр?! - донесся сверху громкий и четко слышный даже в шуме волн голос.
  
  -Смотрите в оба - и будьте настороже!
  
  -Так точно, сэр!
  
  -Черт возьми, этот пьяньчуга явно из военных. - пробормотал офицер. - Скверно, когда такие люди имеют отношение к армии.
  
  Он вернулся на свое прежнее место на передней части мостика, где деревянное ограждение позволяло укрыться от холодного ветра. Впереди было еще без малого четыре часа вахты до того момента, когда его сменит второй помощник капитана. Четыре часа молчания, поскольку разговоры, не имеющие непосредственного отношения к несению службы, были запрещены на "Титане". Заступивший на вахту вместе с ним третий помощник стоял так же молча на мостике по другую сторону от нактоуза1 и лишь изредка покидал это место, чтобы взглянуть на компас - это, казалось, было единственной его обязанностью во время вахты. Боцман, дежуривший в расположенной под мостиком рубке вместе с нижним впередсмотрящим, неторопливо прохаживался туда-сюда, наслаждаясь двухчасовым перерывом в работах, предусмотренным внутренним распорядком судна. Первая плановая работа нового дня - уборка нижних палуб - начнется только в два часа ночи.
  
  К тому времени, когда одновременно на мостике и в вороньем гнезде пробили одну склянку2 и последовали доклады впередсмотрящих: "Все в порядке!", последние, самые выносливые из двух тысяч пассажиров парохода наконец отправились спать. Помещения верхней палубы совершенно опустели. Одним из тех, кто спал глубоким сном в своей каюте, был и капитан. Вся служба на корабле устроена таким образом, что по-настоящему командовать капитану доводится лишь в самых чрезвычайных ситуациях, когда судну угрожает настоящая опасность. Во всех остальных случаях эту работу выполняют помощники капитана и лоцман.
  
  Пробили две склянки, потом три. Боцман и впередсмотрящий в рубке закурили последние за вахту сигары. И тут сверху, из "вороньего гнезда" донесся пронзительный крик:
  
  -Вижу что-то впереди по курсу, сэр! Не могу разобрать, что именно!..
  
  Первый помощник бросился к внутреннему телеграфу.
  
  -Сообщите, что вы заметили?
  
  -Справа по борту судно. На сходящемся галсе. Мы идем прямо на него! - пришел ответ.
  
  -Право руля, насколько возможно! - приказал первый помощник рулевому. Тот мгновенно заложил руль. С мостика все еще ничего не было видно. Мощные механизмы, управляющие рулем парохода, уже пришли в движение и заставили огромное судно медленно взять вправо. Но прежде чем стрелка компаса сдвинулась на три малых деления, из белесой темноты ночи выступили квадратные паруса грузового судна, пересекавшего курс "Титана". Суда разделяло не более половины длины корпуса "Титана".
  
  -Силы небесные! - закричал первый помощник. - Отставить поворот! Оставаться на курсе! Держитесь крепче - сейчас будет удар! - он повернул рычаг, который приводил в действие водонепроницаемые двери, нажал на кнопку с надписью "Каюта капитана" и замер в ожидании столкновения.
  
  В следующее мгновение корабли столкнулись. Вряд ли это можно было назвать ударом. Лишь сильная вибрация пробежала через переднюю часть "Титана", от киля до фок-мачты. На палубу дождем посыпались обломки рангоута и мачт, обрывки парусов и канатов. Затем вдоль бортов парохода проскользнули две темные, быстро погружающиеся массы - части корабля, разрезанного могучим "Титаном" надвое. С одного из этих обломков, на котором все еще горел фонарь, освещавший мостик, заглушив какофонию ломающегося дерева, воды, рвущейся в трюм тонущего судна, и отчаянных человеческих воплей, донесся отчетливый крик:
  
  -Хладнокровные убийцы!.. Да покарает вас Бог!.. И вас, и ваш закованный в металл мясницкий нож!
  
  Тьма поглотила обломки судна, а рев ветра заглушил предсмертные стоны несчастных. "Титан" вернулся на прежний курс. Никаких приказов остановиться или развернуться, чтобы оказать помощь, не последовало. Переключатель машинного телеграфа по-прежнему находился в секторе "полный вперед".
  
  Боцман взбежал на мостик, чтобы получить инструкции.
  
  -Выставьте людей у всех дверей и в переходах между отсеками. Всех, кто попытается выйти на палубу, отправляйте в штурманскую рубку. Прикажите дежурным матросам фиксировать, что могли увидеть пассажиры. И как можно быстрее уберите эти обломки с палубы.
  
  Голос первого помощника был хриплым и дрожащим, а поспешные "да, сэр, слушаю, сэр!" боцмана звучали сдавленно.
  
  
  
  
  
  4
  
  
  
  Человек, находившийся в "вороньем гнезде", имел возможность лицезреть трагедию с самого начала, когда паруса обреченного судна показались из тумана, и до конца, когда последний спутанный клубок снастей был сброшен за борт его товарищами по вахте. Когда пробили четыре склянки, он спустился на палубу, настолько обессиленный, что по пути запросто мог сорваться вниз и разбиться. Его уже ждал боцман.
  
  -Доложи об окончании вахты, Роуланд, - сказал он. - И сразу же иди в штурманскую рубку.
  
  На мостике, когда он сообщил свое имя, первый помощник схватил его за руку и повторил приказ боцмана. В штурманской рубке матрос обнаружил капитана "Титана". С бледным и напряженным лицом тот сидел у стола, а вокруг него толпились все, кто нес вахту во время столкновения, исключая только старших офицеров, рулевого и впередсмотрящих. Кроме того, в рубке находились дежурные по каютам, кочегары и котельные машинисты из машинного отделения, а также несколько фонарщиков, сигнальщиков и младших матросов, койки которых располагались в носовом кубрике. Все они были разбужены ударом огромного пустотелого тарана, внутри которого им довелось жить.
  
  Три помощника старшего плотника стояли в дверях, держа в руках измерительные футштоки. Их только что продемонстрировали капитану. Точнее, то, что они совершенно сухие. На лицах всех присутствующих читалось одно и тоже - ожидание и ужас. Старшина, вошедший следом за Роуландом, сказал:
  
  -Инженер в машинном отделении не почувствовал удара. сэр. В котельном отсеке тоже все спокойно.
  
  -Дежурные отрапортовали, что никакого беспокойства в пассажирских каютах не отмечено. - проговорил капитан. - А что там с третьим классом?
  
  Один из дежурных вышел и очень скоро вернулся.
  
  -В третьем классе все спят, сэр. - сказал он. А старшина доложил, что и на полубаке никто не выказал тревоги.
  
  -Очень хорошо. - сказал капитан, поднимаясь. - А теперь по одному заходите ко мне в каюту - сначала вахтенные, затем старшина, за ними - остальные матросы. Дежурные должны следить за дверью. Никто не должен покинуть рубку до того, пока я не переговорю с ним.
  
  Он удалился в капитанский кубрик вместе с одним из вахтенных, который спустя короткое время возвратился с посветлевшим лицом и быстро вышел прочь. Подобную процедуру один за другим проделали и все остальные, выходя одинаково довольными и приободренными. Роуланд оказался последним. Когда он вошел, капитан указал ему на стул и спросил его имя.
  
  -Джон Роуланд. - ответил матрос. Капитан сделал пометку в книге.
  
  -Насколько я знаю, вы были в "вороньем гнезде, когда произошел этот злосчастный конфуз.
  
  -Да, сэр. И я доложил на мостик о встречном корабле сразу же, как только увидел его.
  
  -Никто не собирается вас в чем-то обвинять. Надеюсь, вы осознаете, что невозможно было предпринять что-либо, чтобы избежать этого страшного столкновения. Как ничего нельзя было сделать и для того, чтобы спасти людей с погибающего судна.
  
  -На скорости 25 узлов в густом тумане - ничего, сэр.
  
  Капитан внимательно посмотрел на Роуланда и нахмурил брови.
  
  -Вряд ли уместно сейчас обсуждать скорость судна и тем более правила, которые установила наша компания. - сказал он. - Я просто собирался сказать вам, что в Ливерпуле, в офисе компании, когда вы будете получать свое жалование, вам передадут пакет. Сто фунтов в банкнотах. Своего рода премия за то, что вы навсегда забудете о том, что видели сегодня ночью. Все равно, помочь уже никому невозможно, а обнародование этого факта создаст ненужные трудности для компании.
  
  -Я не стану брать этот пакет, капитан. И не стану ничего забывать. Напротив, сэр, я при первой же возможности расскажу об этом массовом убийстве!
  
  Капитан откинулся на спинку стула и еще раз окинул взглядом скрюченную и дрожащую фигуру моряка. То, что он видел, никак не вязалось с речью, которую он только что услышал. При других обстоятельствах он, не задумываясь, приказал бы офицерам научить этого дерзкого негодяя вежливости при обращении к старшему по чину. Но обстоятельства были экстраординарными. В мутном взоре этого моряка читался ужас, смешанный с искренним негодованием. Говорил он как образованный человек. А последствия, грозящие капитану и компании - и еще более осложненные желанием скрыть факт происшествия, в случае, если про столкновение узнают, были настолько серьезны, что реагировать на явное несоблюдение субординации было просто глупо. Сейчас гораздо важнее подчинить себе этого необузданного матроса, найти его слабое место.
  
  -Вы отдаете себе отчет в том, Роуланд, - спросил капитан, поборов гнев. - Что никто больше из команды не подтвердит ваши слова? Вам никто не поверит, вы будете опозорены, потеряете свое место и наживете массу врагов.
  
  -Я понимаю не только это, - ответил взволнованно Роуланд. - Но и то, что вы, той властью, что дана вам как капитану судна, можете приказать заковать меня и взять под стражу прямо в этой каюте за любую провинность, даже выдуманную вами. Я также знаю, что эта надуманная провинность, никем официально не подтвержденная, но отмеченная записью в судовом журнале, будет подтверждением моей вины и ее будет достаточно, чтобы упечь меня за решетку до конца моих дней. Но я знаю и другие пункты морских законов, например, то, что я, даже сидя в тюрьме, могу отправить вас и вашего первого помощника прямиком на виселицу.
  
  -Ваши представления о силе свидетельских показаний весьма ошибочны. Запись в судовом журнале не может быть достаточным поводом, чтобы посадить человека в тюрьму. Да и вы, сидя за решеткой, вряд ли смогли бы серьезно навредить мне... Кто вы вообще такой, позвольте спросить? Адвокат-неудачник?..
  
  -Я выпускник Аннаполиса.3 Я получил такое же образование, как и вы.
  
  -У вас есть какие-то связи в Вашингтоне?
  
  -Никаких.
  
  -И что заставляет вас держаться той позиции, которую вы избрали? Позиции, которая, возможно, и заставит кое-кого понервничать, но, несомненно, не повлечет того вреда, которым вы тут грозите.
  
  -То, что у меня появился шанс совершить хотя бы один добрый поступок в своей беспутной жизни. Я надеюсь, что смогу настолько сильно разгневать общество в странах по обе стороны океана, что это положит конец бездушному уничтожению жизней и имущества одних ради удобства и скорости других. Сотни мелких рыбачьих суденышек, которые ежегодно идут на дно из-за столкновений с большими пароходами, будут спасены.
  
  Капитан мерил шагами комнату, пока Роуланд, сверкая глазами и стиснув кулаки, произносил эту тираду.
  
  -Конечно, никто не запрещает вам мечтать, что все будет именно так, - сказал капитан, остановившись перед ним. - Но не в вашей и не в моей власти сделать что-либо для того, чтобы эта мечта осуществилась. Как я понял, названная мной сумма недостаточно велика для вас. Хорошо, как вы отнесетесь к предложению занять место на мостике моего корабля?
  
  -Если бы я захотел, я бы занял место и выше. Ваша компания недостаточно богата, чтобы купить меня.
  
  -Я вижу, вы начисто лишены амбиций. Но ведь должно быть что-то, в чем вы нуждаетесь.
  
  -Еда, одежда, крыша над головой... И еще - виски. - проронил Роуланд с горьким смехом, в котором ощущалось презрение к самому себе.
  
  Капитан достал из бара графин и два стакана, поставил их перед Роуландом.
  
  -Что ж, вот одна из ваших ежедневных потребностей. Наливайте.
  
  Глаза матроса заблестели. Он налил полный стакан. Капитан плеснул совсем немного виски в другой стакан, едва покрыв дно, и добавил содовой.
  
  -Я выпью с вами, Роуланд. За лучшее взаимопонимание между нами. - сказал он и опустошил свой стакан.
  
  -Если бы был выбор, я бы предпочел пить в одиночестве, капитан, - сказал матрос и выпил свою порцию одним глотком. Лицо капитана вспыхнуло, как от пощечины, но он снова сумел поборот гнев.
  
  -Возвращайтесь на палубу, Роуланд, - сказал он. - Когда мы пересечем океан, я снова вызову вас к себе для окончательного разговора. А пока я прошу вас - не требую, а именно прошу - не вступать в бесполезные разговоры с вашими товарищами по команде по поводу того дела, которое мы тут обсуждали.
  
  Первому помощнику, который сменился с вахты в четыре часа утра, капитан сказал следующее:
  
  -Этот матрос - пропащий человек, но совесть в нем еще не умерла окончательно. Его трудно купить или запугать - он слишком умен. Однако я нащупал его слабое место. Если он сопьется до чертиков до того, как мы войдем в порт назначения, его слова и свидетельские показания не будут стоить и ломаного гроша. Накачайте его виски так, чтобы он забыл, кто он такой, а я поговорю с судовым врачом насчет более сильных средств.
  
  Когда Роуланд утром того дня вернулся с завтрака, то обнаружил в кармане своей матросской куртки небольшую фляжку. Он предусмотрительно не стал вытаскивать ее из кармана, поскольку вокруг было много людей.
  
  -Вот оно что, капитан, - подумал он. - Вы, похоже, из той породы негодяев и подлецов, которые привыкли обходить законы. Я сохраню эту вашу фляжку с виски, в которое вы, возможно, еще и добавили какой-нибудь отравы, как еще одно доказательство для суда.
  
  Однако немного позже он выяснил, что виски не было отравлено. Напротив, это было отличное, согревающее нутро виски - лучшее из того, что хранилось в баре капитана.
  
  
  
  
  --------------------------------------------------------------------------------
  
  Примечания:
  
  
  
  1 - Нактоуз - деревянный шкафчик цилиндрической или призматической формы, на верхнем основании которого устанавливается компас.
  
  
  
  2 - Склянки - во времена парусного флота стеклянные песочные часы с получасовым ходом. По ним на судах отсчитывали время. Каждые 30 минут часы переворачивались вахтенным матросом, что сопровождалось сигналом колокола (рынды). Склянкой на флоте называли также получасовой промежуток времени. Количество склянок показывает время, счёт их начинается с полудня. Восемь склянок обозначают четыре часа. Через каждые четыре часа на судне сменяется вахта, и счёт склянок начинается снова.
  
  
  
  3 - Аннаполис - в этом городе в штате Мэриленд расположена Военно-морская академия США.
  
  
  5
  
  
  
  Утром произошел инцидент, который надолго отвлек Роуланда от событий минувшей ночи. Яркий солнечный свет выманил пассажиров из кают словно пчел из улья и спустя два часа обе прогулочные палубы были переполнены людьми и напоминали улицы крупного города. Матросы как обычно занимались уборкой, и Роуланд с ведром и шваброй драил окрашенный белой краской правый гакаборт1. Кормовая рубка надежно скрывала его от посторонних взглядов. Внезапно в узкое пространство между леерным ограждением и рубкой, смеясь и крича, вбежала маленькая девочка и ухватилась ручками за ноги моряка. Ее переполняло радостное возбуждение и девочка не могла устоять на одном месте.
  
  -Я убезала! - воскликнула она. - Я убезала от мамы!
  
  Роуланд вытер влажные ладони и взял малышку на руки.
  
  -Кроха, ты должна вернуться назад. Тебе здесь не место.
  
  В наивных детских глазах искрилось веселье, и, поддавшись ему, он проделал одну из тех дурацких выходок, на какие способны только холостяки. Роуланд поднял ребенка над ограждением и сделал вид, что готов бросить девочку за борт.
  
  -Ты ведь не хочешь отправиться к рыбам? - грозно спросил он, хотя лицо его расплылось в улыбке, столь непривычной и почти забытой. Девочка испуганно вскрикнула. И в этот момент из-за угла рубки выскочила молодая женщина. Он накинулась на Роуланда, как свирепая тигрица, выхватила ребенка и, смерив моряка испепеляющих взглядом, исчезла. Роуланд бессильно поник, грудь его тяжело вздымалась.
  
  -Вот черт! - простонал он. - Это ее ребенок. Так могла смотреть только мать... Она замужем... Замужем!..
  
  Когда Роуланд вернулся к работе, цвет его лица мало отличался от цвета борта, который он оттирал от грязи.
  
  Спустя каких-то десять минут о происшедшем уже знал капитан. Чрезвычайно взволнованные мужчина и женщина сидели в его каюте и всем своим видом показывали, что ждут от капитана решительных действий.
  
  -Так вы говорите, полковник, что вражда, которую питает к вам Роуланд, имеет давние корни?
  
  -Этот тип был некогда отвергнутым поклонником миссис Селфридж. Это все, что я знаю. Ну и вдобавок эти его смутные намеки на месть. Моя жена абсолютно уверена в том, что он представляет угрозу для нас. Я полагаю. капитан, этого человека следует арестовать и посадить под замок.
  
  -Капитан! - женщина говорила, словно одержимая. - Если бы вы только видели это... Он был готов бросить Миру за борт. Я чудом выхватила ее... А какая отвратительная гримаса была на его лице... О, это было ужасно!.. Я не смогу сомкнуть глаз до тех пор, пока мы не сойдем на берег...
  
  -Прошу вас, мадам, не стоит так беспокоиться.- ответил капитан уверенным тоном. - Недавно мне стало известны кое-какие факты о прошлом этого человека - офицер, которого с позором выгнали из военно-морского флота. Это его третий рейс на моем корабле и я полагал, что готовность его работать простым матросом объясняется банальной тягой к спиртному, для удовлетворения которой ему нужны деньги. Между тем вы утверждаете, что он здесь потому, что вознамерился преследовать вас. Мог он каким-то образом узнать о вашем намерении плыть через океан на моем судне?
  
  -Вполне! - воскликнул муж женщины. - Он наверняка может поддерживать контакт с кем-нибудь из друзей миссис Селфидж.
  
  -Да, это так, - подтвердила она. - Я слышала, как его имя несколько раз упоминалось в разговорах.
  
  -Тогда все ясно. - сказал капитан. - Если вы, мадам, готовы свидетельствовать против него в английском суде, я немедленно заключу Роуланда под стражу. Основание для этого - покушение на убийство.
  
  -О да, капитан! Разумеется, я готова выступить в суде. Пока он на свободе, я не чувствую себя в безопасности.
  
  -Что бы вы не предприняли, капитан, - заявил мрачно муж женщины, - будьте уверены, что если этот негодяй еще раз попытается приблизиться к моим близким, я просто пристрелю его как пса. И у вас будут все основания поместить под стражу меня.
  
  -Я прослежу, чтобы он получил свое, полковник, - заверил капитан с поклоном.
  
  Однако, он понимал, что обвинение в убийстве - не лучший способ дискредитировать человека. К тому же капитан был почти уверен, что человек, бросивший ему вызов, не опустится до убийства ребенка. Доказать в ходе судебного разбирательства обвинения такого рода чрезвычайно трудно, а вот проблем и неприятностей, связанных с оглаской, при этом не избежать. Поэтому капитан решил, что изолировать Джона Роуланда излишне, но распорядился на все время плаванья назначать его на работы в твиндек2, куда не заглядывают пассажиры.
  
  Роуланд, удивленный внезапным переводом в теплый твиндек, где вместо нудной уборки ему поручили непыльную работенку по подкраске спасательных кругов, сохранил достаточно бдительности, чтобы заметить, что отныне он находится под постоянным и пристальным наблюдением боцмана. Будь он более проницательным, то сообразил бы, что ему следует более явно демонстрировать признаки алкогольной и наркотической деградации. Этим он сумел бы не только успокоить встревоженное начальство, но и увеличить количество виски, которое ему исправно доставляли. Его прояснившийся взгляд и спокойный голос - результат действия целительного морского воздуха, отмеченные боцманом в четыре утра, когда Роуланд явился на первую утреннюю вахту, спровоцировали следующий диалог в штурманской рубке.
  
  -Не беспокойтесь, это не отрава. - вполголоса сказал капитан "Титана". - Виски всегда вызывает видения, а это только ускорит процесс. Он будет видеть змей, призраков и монстров, ему будут чудится пожары и кораблекрушения. Это зелье подействует довольно скоро... Улучите момент, когда в кубрике никого не будет, и просто вылейте это в его кружку.
  
  Во время ужина в левом носовом кубрике - к которому был приписан Роуланд - вспыхнула потасовка. О ней не стоило бы и упоминать, если бы не одна деталь - дерущиеся вышибли из рук Роуланда кружку с чаем, из которой он успел сделать не больше двух или трех глотков. Матрос заново наполнил кружку и благополучно закончил ужин. После этого он, не выказав ни малейшего желания принимать участия в обсуждении драки, забрался на койку и курил до восьми вечера, когда пришло время заступать на вахту.
  
  
  
  
  
  6
  
  
  
  -Роуланд, - сказал боцман, едва только новая вахтенная смена собралась на палубе, - пойдешь наблюдателем на мостик, на правый борт.
  
  -Сейчас не моя очередь, сэр, - удивился Роуланд.
  
  -Приказ капитана. Так что пошевеливайся.
  
  Роуланд вполголоса выругался в свойственном матросам стиле и подчинился. Вахтенный матрос, которого он сменил на посту, отметился у старшего офицера и отбыл отдыхать. Помощник капитана подошел, чтобы произнести стандартную фразу: "Смотри в оба!", и вернулся на свой пост. Воцарилось безмолвие, свойственное ночной вахте, нарушаемое только монотонным гулом машин и неясными звуками музыки и всплесками смеха, доносящимися из театрального зала на носу судна. Дул попутный западный ветер, скорость которого приближалась к скорости движения "Титана", и на палубе установилось почти полное безветрие. А поскольку стелившийся над водой густой туман нес в себе пронизывающий холод, даже самые малообщительные пассажиры предпочли укрыться там, где было тепло, горел свет и играла музыка.
  
  Пробили три склянки, возвещая половину десятого. Роуланд, как и положено, доложил: "Все спокойно". И был озадачен, когда первый помощник капитана подошел к нему и нарушил корабельный устав.
  
  -Я слышал, тебе не только матросом доводилось нести вахту на мостике, Роуланд, - произнес он.
  
  -Не знаю, как вы догадались об этом, сэр. - ответил моряк. - Я стараюсь не распространяться о своем прошлом.
  
  -Узнал от капитана. Вы ведь рассказали ему. Полагаю, программа обучения в Аннаполисе мало чем отличается от курса Королевского военно-морского колледжа. Как вы относитесь к теории течений Мори?
  
  -Она выглядит довольно правдоподобной... - Роуланд намеренно опустил обязательное "сэр", обращаясь к старшему по званию. - Но думаю, в большинстве случаев от нее нет никакого толку.
  
  -Я такого же мнения о ней. А как насчет другой теории, касающейся возможности определения расстояния до ледовых масс по интенсивности падения температуры воздуха?
  
  -Не могу сказать ничего конкретного. На подобные вычисления необходимо время. Холод и жар - противоположные вещи, но вполне могут подчиняться одним законам. Энергия излучения, интенсивность убывания которой пропорциональна квадрату расстояния.
  
  Первый помощник помолчал минуту, глядя перед собой и беззвучно шевеля губами, потом сказал: "Да, это так" и вернулся на свой пост на мостике.
  
  "Либо у этого парня стальной организм, либо боцман ошибся кружкой," - пробормотал он себе под нос, уставившись на нактоуз.
  
  Роуланд, криво улыбаясь, проводил глазами первого помощника.
  
  "Интересно, какого дьявола ему вздумалось болтать о навигации с простым матросом? И почему это я назначен впередсмотрящим вне очереди? Имеет это отношение к той фляжке с виски, что обнаружилась в моем кармане?"
  
  Он принялся медленно прохаживаться вдоль края мостика и мрачные думы, прерванные странным разговором, вновь вернулись к нему. "Как долго амбиции и любовь к профессии могут удерживать человека от безумия, - размышлял он, - после того, как он повстречает, обретет и потеряет свою единственную, ниспосланную провиденьем женщину? Почему потеря любви и привязанности одной из миллионов женщин оказывается сильнее всех прочих жизненных благ и способна превратить мужчину в чудовище?.. С кем она теперь? Кто ее муж? Вероятно, он появился уже после моего изгнания. Обладая определенными физическими и душевными достоинствами, он привлек ее внимание. Ему не нужно было сходить с ума от любви к ней - шансы заполучить ее от этого только увеличивались. Он пришел на все готовое и украл мое счастье. Они верят в то, что Бог всеблаг, что существует рай, где сбываются все желания. Получается (если на миг уверовать в эту чушь), что прожив жизнь в презрении и пустоте, я за свою преданность могу рассчитывать на обладание ее бессмертной душой. Замечательно! Но люблю ли я ее душу? Обладает ли ее душа прекрасным лицом и совершенной фигурой грации? Имеет ли она такие же голубые глаза и милый голос? Сохранит ли она остроумие, элегантность и очарование? И останется ли в ней прежнее сострадание к страждущим. Ведь именно это я любил в ней... Даже если душа действительно существует, мне она безразлична. Я не хочу обладать сотканной из воздуха душой. Мне нужна земная женщина, во плоти и крови".
  
  Он остановился у ограждения мостика, уставившись невидящими глазами в стену тумана. Последние свои мысли он произнес вслух, и первый помощник оживился и навострил уши. "Ну наконец-то, заработало", - прошептал он третьему помощнику. После чего нажал кнопку вызова капитана и дал короткий гудок, служивший сигналом боцману. И со спокойной душой вернулся к своим привычным обязанностям.
  
  Короткий гудок - столь обыденное явление на судне, что, как правило, остается незамеченным никем из пассажиров. Но на этот раз на него отреагировал не только боцман. В одной из кают первого класса с нижней койки поднялась маленькая фигурка в ночной сорочке и принялась на ощупь искать выход. Ни один из стюардов не заметил, как она прошла по коридору, ведущему на прогулочную палубу. Маленькие босые ножки не чувствовали холода, немигающие глаза широко открыты. К тому времени, когда боцман и капитан прибыли на мостик, девочка была уже у входа в рулевую рубку.
  
  -Они твердят о том, что Всевышний любит и хранит нас, - продолжал Роуланд, не замечая, что за ним наблюдают. - Что он милосерден. Но зачем тогда, при всем моих недостатках, ему понадобилось наделять меня способностью любить? Зачем было сталкивать меня с Мирой Гонт? Разве это милосердно? Идея бога как первопричины не противоречит основному принципу эволюции, согласно которому развитие человечества происходит за счет существования отдельных индивидуумов. Но разве должны те, кто обречен на гибель из-за их неспособности выжить, благодарить за это бога? И любить его за это? Нет, разумеется нет! И поэтому, я не верю, что он существует. Я отрицаю это! Где доказательства его существования?! Их нет! Для объяснения всех явлений во Вселенной вполне достаточно принципа единства причины и следствия. И я принимаю его целиком и полностью... Милосердный Бог... Добрый, любящий, справедливый!.. Вы только подумайте!..
  
  Он разразился жутким смехом, но тут же умолк, схватившись сначала за живот, а потом за голову.
  
  -Что со мной?!.. - пробормотал он, ловя ртом воздух. - Я словно наглотался раскаленных углей... И моя голова... Она... О нет, я ослеп! Я ничего не вижу!..
  
  Через мгновение боль ушла и его снова одолел приступ смеха.
  
  -Что за дьвольщина происходит с якорем?! Он движется! И он... он меняет форму! Да что же это такое! Брашпиль3, якоря, шлюпбалки - все движется, все живое!..
  
  Открывшаяся ему картина повергла бы в ужас любой здравый рассудок, однако у Роуланда увиденное вызвало лишь новый приступ неконтролируемого веселья. Уходившее к корме леерное ограждение сомкнулось в треугольник, внутри которого копошилась различная корабельная утварь. Брашпиль превратился в чудовище, черное и угрожающее. Бочонки вспучились и стали глазами этого ужасного монстра, а якорные цепи и канаты - его бесчисленными щупальцами. Кошмарное существо тщилось вырваться за пределы треугольника из лееров. Якорные балки обернулись многоголовыми змеями, танцующими на своих хвостах, а якоря корчились и извивались, приняв форму огромных, покрытых жестким волосом гусениц. Вместо фонарей на двух белых башенках появились бледные призрачные лица. Они со злыми улыбками наблюдали за Роуландом. Вцепившись в ограждение, моряк хохотал и слезы текли по его щекам. Следившие за ним капитан, первый помощник и боцман ожидали, что он разразится очередной тирадой, однако моряк лишь продолжал смеяться. Этот звук заставил встрепенуться маленькую фигурку в белой рубашке, застывшую у подножия соединяющей прогулочную палубу и мостик лестницы. Словно влекомая смехом, она сделала шаг вперед и медленно, ступенька за ступенькой, стала подниматься вверх.
  
  Фантасмагорическая картина постепенно растворилась в белесой стене тумана, и Роуланд пришел в себя настолько, чтобы пробормотать:
  
  -Проклятье... Они все же сумели накачать меня какой-то дрянью!
  
  А в следующий миг он уже стоял в глубине сада. Он хорошо знал это место. Впереди мерцали огни большого дома. Он был не один в этом видении. Рядом находилась молодая красивая девушка. Но она повернулась и бросилась прочь, едва только он попытался окликнуть ее...
  
  Усилием воли он вернул себя на мостик "Титана".
  
  -Почему именно это видение преследует меня долгие годы... - прохрипел он. - Я напился тогда... И до сих пор не могу протрезветь... Она могла спасти меня, но она предпочла отвернуться, отстраниться от меня.
  
  Он попытался пройтись вдоль мостика, но зашатался и вцепился в ограждение. Затаившиеся неподалеку офицеры осторожно приблизились. А маленькую сомнабулическую фигурку отделяли от мостика всего несколько ступенек.
  
  -Выживает сильнейший. - Роуланд, пошатываясь, вглядывался в туман. - Причина вызывает следствие. Эти два принципа в равной степени способны объяснить все, начиная со Вселенной и заканчивая мной. - Он поднял руку и заговорил громким голосом, словно обращался к бесплотному оппоненту, скрытому в тумане. - Каким будет финальный акт этой пьесы? По закону сохранения энергии моя нерастраченная любовь не может просто исчезнуть. Каждая ее капля будет сохранена и тщательно учтена. Но что мне с того? Где буду я сам, когда это произойдет?.. Эх, Мира, Мира! Знаешь ли ты, что потеряла?! При всем своем совершенстве, чистоте и праведности, ты хотя бы догадываешься, что натворила?.. Понимаешь ли?!.
  
  Внезапно доски мостика, на котором он стоял, куда-то исчезли. Моряк ощутил, что парит в воздухе. Вокруг него был только серый безмолвный туман - безбрежное, бесконечное ничто, лишенное не только жизни, но даже способности как-то видоизмениться. Но ни удивление, ни страх, ни любые другие эмоции не способны были перевесить в его сердце гложущее чувство - жажду несбывшейся любви. Он не был уверен, что он все еще является самим собой - Джоном Роуландом, потому что теперь он плыл где-то далеко-далеко от земли, среди миллиардов звезд, приближаясь к самому краю Вселенной, за которой нет ничего, кроме абсолютной пустоты. И он слышал свой голос, который взывал, слабо, но довольно отчетливо. В нем словно сконцентрировалась вся безысходность его жизни - "Мира, Мира!"
  
  И вдруг услышал ответный зов. И увидел ее - свою любовь - далеко-далеко, на другом краю света. В ее глазах была такая нежность, а в голосе - такая мольба, какие виделись ему лишь во сне. Она звала его: "Вернись, вернись ко мне". Казалось, две души взывали и не могли услышать друг друга, потому что вновь раздался отчаянный крик: "Мира! Мира, где ты!?", а в ответ прозвучало: "Вернись! Вернись ко мне!"
  
  А потом впереди показалась слабая светящаяся точка. Точка приближалась, и он бесстрастно рассматривал ее, а когда перевел взгляд на тех двух, что взывали друг к другу, то увидел, что они исчезли. На их месте остались только две туманности, которые распались на бесчисленное множество светящихся искр. Искры заполняли пространство вокруг Роуланда и сияние их становилось все ярче и ярче.
  
  А потом он услышал резкий нарастающий звук и, принялся вертеть головой в поисках его источника. Он развернулся и увидел бесформенный темный предмет, настолько же темнее серой пустоты вокруг себя, насколько призрачный свет был ярче ее. Предмет приближался и становился все больше и больше. И он понял, что эти свет и тьма - ничто иное, как добро и зло его жизни. Затаив дыхание, он стал всматриваться, стараясь рассмотерть, что достигнет его первым, и не почувствовал ни удивления, ни сожаления, когда понял, что тьма опережает свет. Она была все ближе и ближе и наконец полностью поглотила его...
  
  -Что тут происходит, Роуланд?! - раздался гневный голос.
  
  Мгновенно все видения исчезли. Серое ничто превратилось в туман, призрачный свет стал луной, а тьма обернулась первым помощником капитана. Одновременно маленькая белая фигурка, которая сумела проскользнуть незамеченной мимо трех офицеров, ткнулась ему в ноги. Влекомая неким подсознательным чувством надвигающейся беды, девочка, не отдавая себе отчета, не проснувшись даже, пришла искать защиту у бывшего любовника своей матери - сильного и слабого одновременно, опозоренного, но благородного, гонимого и одурманенного наркотиками, но далеко не такого беспомощного, как могло показаться. Джона Роуланда.
  
  С лихорадочной живостью, характерной для только что проснувшегося человека, Роуланд проговорил:
  
  -Это ребенок Миры, сэр... - наркотический дурман еще крепко держал его и голос матроса дрогнул. - Она... спит!..
  
  Он взял на руки маленькую девочку в ночной рубашке. Та сразу же проснулась и испуганно вскрикнула. Моряк стащил с себя куртку и набросил его на озябшие плечи девочки.
  
  -Какая еще Мира? - в голосе первого помощника читалось плохо скрываемое разочарование. - Ты, я вижу, сам заснул на посту!
  
  Прежде чем Роуланд успел что-либо ответить, из "вороньего гнезда" донесся истошный вопль:
  
  -Лёд! Впереди лёд! - кричал впередсмотрящий. - Айсберг прямо по курсу!
  
  Первый помощник опрометью кинулся в рубку, а капитан - к машинному телеграфу. Он даже успел послать в машинное отделение соответствующий приказ, но тут нос "Титана" начал стремительно задираться вверх. Туман расступился и стал хорошо виден покатый склон гигантской ледяной горы, возвышавшейся на волнами на несколько десятков метров. Музыка в театральном зале резко смолкла. В следующий миг вавилонское столпотворение охватило пароход. Среди отчаянных воплей и оглушительного треска рвущейся о лед стали Роуланд ясно расслышал мучительный крик женщины, доносящийся с ведущей на мостик лестницы: "Мира! Мира, где ты!? Вернись! Вернись! Вернись ко мне!"
  
  
  
  
  
  7
  
  
  
  Всей своей чудовищной массой - семьдесят пять тысяч тонн - мчавшийся сквозь туман со скоростью пятьдесят футов в секунду "Титан" налетел на айсберг. Если бы удар пришелся в отвесную стену, сопротивление мнущихся шпангоутов и стальных листов обшивки погасило бы импульс с минимальным ущербом для судна и пассажиров. Носовая часть оказалась бы серьезно повреждена, а матросы в носовых кубриках неизбежно погибли бы, но это было бы малое из всех возможных зол. Корабль остался бы на плаву и с небольшим дифферентом на нос на малой скорости благополучно закончил бы рейс. Страховка погасила бы расходы на ремонт, а корабль только выиграл от этого досадного происшествия, подтвердив свою славу непотопляемого. Но склон массива льда, на который наскочил "Титан", был пологим. Скорее всего, он образовался в результате недавнего опрокидывания айсберга. Стальной киль гигантского корабль взрезал лед, словно полоз буера, и "Титан" все выше вползал днищем на ледяную гору. Кормовые винты уже наполовину показались из воды, когда левым бортом судно наткнулось на спиральный выступ в толще льда. Этого оказалось достаточно, чтобы корабль потерял равновесие и медленно завалился на правый борт.
  
  Крепежные болты двенадцати паровых котлов и трех турбин, не рассчитанные на подобные нагрузки, не выдержали и сломались. Немилосердная масса стали и чугуна рухнула вниз, круша переборки и пробивая борта даже там, где снаружи их подпирал массив льда. машинное и котельное отделения враз наполнились раскаленным паром, сварившим заживо сотни находившихся там кочегаров и техников.
  
  Под оглушающий рев вырвавшегося на свободу пара, леденящие кровь призывы о помощи трех тысяч человеческих душ, запертых в стальном чреве, и свист воздуха, выдавливаемого через сотни открытых иллюминаторов поступающей внутрь судна водой, "Титан" медленно сполз по ледяному склону назад в океан. Уйдя почти по борт в воду, он едва держался на плаву, словно смертельно раненный, умирающий морской зверь.
  
  Когда судно поползло вниз по склону, острый торос пирамидальной формы, торчавший из ледяной глыбы на уровне шлюпочной палубы, словно, нож срезал одну за другой все шлюпбалки по правому борту и разнес в щепы закрепленные на них шлюпки. Во все стороны летели обломки корабельной оснастки и различная утварь, попавшая под ледяной резак. К тому времени, когда корабль сполз в воду, лед вокруг места столкновения был покрыт горой обломков, среди которых возвышалась и изломанная коробчатая структура - часть капитанского мостика с торчащими в разные стороны перерубленными пиллерсами4. В этом сооружении оглушенный стремительным спуском по дуге с радиусом в семьдесят футов сидел Роуланд. Из раны на голове текла кровь, но он не обращал внимания на это, по-прежнему прижимая к груди маленькую девочку, которая была настолько испугана, что не могла даже плакать.
  
  Усилием воли он заставил себя встать и осмотреться. Под действием наркотика он видел мир, словно через кривое зеркало. Пароход казался ему не больше кляксы на выбеленном светом луны полотне тумана. Тем не менее, он ясно видел людей, снующих по тонущему судну и возящихся у шлюпбалок. И одна из лодок - шлюпка с номером 24 - уже раскачивалась на талях. Затем туман совершенно скрыл корабль из виду и только рев пара, утекающего из его пробитых железных легких, еще позволял определить местонахождение судна. Потом этот звук внезапно смолк, сменившись шумом воды и свистом воздуха. А когда и он стих, а в наступившей тишине раздались несколько приглушенных взрывов - словно бы рвались котлы, Роуланд понял, что все кончено. Непотопляемый "Титан" с большей частью своих пассажиров, тщетно пытавшихся выбраться на палубу по вздыбившимся полам и лестничным пролетам, ушел на дно.
  
  Его мозг отрешенно зафиксировал последние минуты агонии гигантского корабля, не будучи в состоянии в полной мере осмыслить весь ужас произошедшего - его чувства словно атрофировались. Тем не менее, он в полной мере осознавал, какая опасность грозит женщине, чей голос он слышал в тумане и узнал. Женщине его мечты и матери ребенка, покоящегося у него на руках. Роуланд поспешно осмотрел место крушения. Все до единой шлюпки, разбросанные по льду, были разбиты. Подобравшись к кромке воды, он закричал во всю силу своего слабого голоса, надеясь, что шлюпки, которые удалось спустить на воду, где-то поблизости, хотя и скрыты туманом. Он взывал к ним, умолял прийти на помощь. Спасти ребенка и найти женщину, которая в момент столкновения находилась на прогулочной палубе, под мостиком. Он выкрикивал имя этой женщины, убеждая ее плыть на его голос, держаться за обломки и ответить ему. Но ответа не было, и когда он охрип настолько, что уже не мог кричать, а ноги онемели от холода, исходящего от ледяной глыбы, он вернулся к обломкам. Он был подавлен, но не сломлен, хотя произошедшее не могло сравниться ни с одной из бед, которыми была полна его несчастная жизнь. Маленькая девочка плакала, и он, как мог, старался успокоить ее.
  
  -Я хочу к маме, - причитала она.
  
  -Тише, крошка, тише, - отвечал он устало. - Я тоже хочу этого больше всего на свете, но, боюсь, наши шансы теперь равны. Ты замерзла, малышка? Сейчас я сделаю для нас дом из этих обломков.
  
  Он снял куртку, набросил ее на девочку и, сказав: "ничего не бойся", усадил ребенка в угол в искореженного, завалившегося на бок фрагмента мостика. В этот момент из кармана крутки выпала фляжка с виски. Казалось, прошли века с тех пор, как он впервые обнаружил ее. Роуланду понадобилось некоторое усилие, чтобы осознать то, что скрывалось за этим подношением капитана. Матрос вознамерился было отправить ее вниз по ледяному склону, но в последний момент передумал.
  
  -Разумнее оставить ее у себя, - пробормотал он. - Возможно, в малых дозах примешанная к виски дрянь не так уж и опасна для жизни. Здесь, на айсберге виски может очень пригодиться.
  
  Он спрятал фляжку, затем сорвал брезентовый полог с одной из разбитых шлюпок и завесил им обломки мостика. Закончив работу, он заполз внутрь, осторожно просунул - одну за другой - обе руки в рукава своей матросской куртки. Выданная ему сразу после прибытия на корабль, куртка была скроена на человека куда большей комплекции, чем он. И благодаря этому Роуланд мог теперь поместится в ней вместе с девочкой. Прижав ребенка к себе и тщательно застегнув все пуговицы, он улегся на жестких досках. Некоторое время девочка еще всхлипывала, но вскоре уснула, согретая теплом его тела.
  
  Кое-как устроившийся, Роуланд предался мрачным мыслям. Две картины сменялись перед его мысленным взором. На одной была женщина его мечты, умоляющая его вернуться к нему, - он всем сердцем желал, чтобы это было своего рода предсказанием на будущее. На второй картине эта же женщина - холодная и безжизненная - покоилась на дне океана. Он перебирал в уме ее шансы на спасение. Она находилась на палубе в момент столкновения, рядом с мостиком, а значит - в непосредственной близости от шлюпки ?24. Он видел, как эту шлюпку спускали на воду и Мира вполне могла попасть на нее и выжить, если только обезумевшая толпа в поисках спасения не перевернула шлюпку и не утопила ее. Он мысленно проклинал этих несчастных и желал, чтобы на шлюпке помимо гребцов из команды судна оказался только один пассажир - его Мира.
  
  Наркотический дурман еще не выветрился из его головы и это, а также монотонный плеск воды и глухое поскрипывание, которое можно было бы назвать голосом айсберга, позволило наконец ему расслабиться. Он провалился в сон, чтобы проснуться утром полузамерзшим, с окоченевшими от холода ногами.
  
  А пока он спал шлюпка с ?24 на борту, приводимая в движение командой гребцов и направляемая твердой рукой флотского офицера, шла к Южному морскому пути - самому оживленному маршруту весенней навигации. На корме шлюпки, присев на сложенный парус, стенала и молилась женщина, оплакивая мужа и ребенка. Ее отчаяние не стало меньше даже тогда, когда один из офицеров заверил, что ее дочь спасена храбрым и преданным матросом по имени Джон Роуланд и оба они, несомненно. находятся сейчас в другой шлюпке. По словам офицера, пока она лежала без сознания, Роуланд несколько раз сообщил о спасении девочки всем, кто мог его слышать. Офицер предпочел умолчать о том, что Роуланд взывал к ним с айсберга, на котором, несомненно, находится и до сих пор. И он, и ее малышка-дочь. Если, конечно, они до сих пор живы.
  
  
  
  
  
  8
  
  
  
  С некоторой опаской Роуланд сделал приличный глоток из фляжки и, завернув еще спящего ребенка в куртку, вышел из ветхого убежища на воздух. Туман рассеялся и синие океанские воды предстали перед Роуландом во всей своей грозной красе. До самого горизонта был только океан и ничего больше. За спиной моряка возвышался пик ледяной горы, и он вскарабкался на него, чтобы с высоты в сто футов осмотреть окружающее пространство. С левой стороны берег ледяного острова был более отвесным, а справа массив льда простирался насколько хватало глаз и представлял собой нагромождение искрящихся на солнце торосов и каньонов, испещренных бесчисленными пещерами и застывшими водопадами. Моряк напрасно напрягал зрение, он не увидел ни паруса, ни дыма - никакой даже самой робкой надежды. Он пустился в обратный путь, ориентируясь по собственных следам. Примерно на полпути до обломков мостика Роуланд заметил странный белый объект, который довольно быстро приближался со стороны торосов.
  
  Не уверенный, что это не последствия наркотического дурмана, он, тем не менее, ускорил шаг, а потом и вовсе побежал, поскольку загадочный объект был ближе его к мостику и передвигался поразительно быстро. Когда расстояние между матросом и белым объектом сократилось до ста ярдов, сердце Роуланда дрогнуло, а кровь застыла в жилах. Теперь уже не оставалось сомнений, что перед ним грозный обитатель крайнего Севера, волей судьбы оказавшийся так далеко от родных ему мест. Тощий, изголодавшийся белый медведь почуял запах пищи и, неуклюже переваливаясь, мчался к своей цели, распахнув красную пасть с жуткими желтыми клыками. Все, что Роуланд мог противопоставить зверю, это прочный складной нож, который он на бегу вытащил из кармана и обнажил пятидюймовое лезвие. Он без колебания готов был вступить в схватку, которая сулила ему почти верную смерть, лишь бы защитить ребенка, чья жизнь стала для него важнее всего на свете. В этот миг, к ужасу Роуланда, девочка выбралась из-под закрывающего остатки мостика брезентового полога. Медведь был всего в нескольких метрах от нее.
  
  -Назад, малышка, прячься! - закричал Роуланд что было сил и опрометью кинулся вниз по склону. Однако медведь уже добрался до девочки и точным ударом мощной лапы отбросил ее на дюжину футов в сторону. Он уже был готов растерзать неподвижное тельце, когда на пути зверя оказался Роуланд.
  
  На миг опешив, медведь поднялся на задние лапы и бросился в атаку. Мощные челюсти сомкнулись на левой руке матроса, желтые клыки впились в плоть, затрещали сломанные кости. Падая, Роуланд, тем не менее, сумел нанести зверю чувствительный удар ножом. Выпустив искалеченную руку противника, медведь с рыком взмахнул лапой - и Роуланд покатился по льду, словно тряпичная кукла. Боль от сломанных при падении ребер не помешала ему подняться на ноги и изготовится к новой атаке зверя. Отражая ее, он инстинктивно пожертвовал искалеченной рукой, от которой все равно не было пользы. Когда медведь в очередной раз опрокинул его и навалился сверху, Роуланд не стал бить ножом куда попало. Огромная морда практически уперлась ему в грудь. Он чувствовал зловонное дыхание рассверипевшего зверя и ясно видел его голодные безжалостные глаза. И Роуланд ударил в один из этих глаз. Ударил... и попал. Нож вошел в глазницу медведя по самую рукоятку, пятидюймовое лезвие пронзило мозг. Животное резко встало на лапы, вернув Роуланду вертикальное положение, выпустило истерзанную руку моряка, вскинуло вверх мощные лапы и повалилось навзничь. Несколько секунд конвульсии сотрясали агонизирующее тело, после чего зверь замер. Роуланд совершил невероятное, то, на что не решится даже самый отчаянный эскимосский охотник. Вооруженный лишь ножом, он вступил в схватку со зверем, которого за ярость называют Северным тигром, и победил.
  
  Сражение длилось не больше минуты, но за эту минуту моряк стал калекой. Только мастерство лучших хирургов в стерильных больничных условиях могло восстановить раздробленные кости его изувеченной руки и вправить на место сломанные ребра. А он находился на плавучем ледяном острове с температурой, близкой к точке замерзания, и не имел даже самых примитивных медицинских средств.
  
  Преодолевая боль, он подошел к безжизненному детскому телу в пропитанной кровью рубашке. Он поднял девочку здоровой рукой, хотя это стоило ему значительных усилий. Ребенок истекал кровью. Когти зверя оставили на спине девочки четыре раны, которые тянулись от плеча до поясницы и обильно кровоточили. Роуланд осмотрел их и облегченно вздохнул: острые как сабли медвежьи когти повредили лишь верхние ткани, кости ребенка остались целы. Сознание девочка потеряла не столько от потери крови, сколько от удара о лед - на крохотном лбу выступила внушительных размеров шишка.
  
  Жестокие обстоятельства требовали, чтобы сначала Роуланд оказал первую помощь себе. Он занес девочку в убежище, устроенное из обломка мостика, и укутал ее в свою куртку. После этого моряк отрезал узкий кусок парусины и сделал перевязь для изувеченной руки. Затем, ловко орудуя ножом, а порой и пуская в ход зубы, он частично освежевал убитого медведя. Когда боль становилась совсем невыносимой, ему, чтобы не свалиться в обморок, приходилось делать короткие перерывы. Он срезал с медвежьей туши изрядный пласт подкожного жира - еще теплого, хотя и не слишком толстого. Обмыв раны малышки водой из лужи, которых было предостаточно на щербатом теле айсберга, Роуланд привязал этот пласт жира к спине малышки, пустив на тряпки окровавленную ночную сорочку девочки.
  
  Затем он спорол фланелевую подкладку своей форменной куртки, отрезал от нее рукава и сделал детские брючки, завернув излишек ткани так, чтобы она укрывала лодыжки, и закрепив ее обрывками веревки из распущенного шлюпочного каната. Основной кусок подкладки он обмотал вокруг тела ребенка, а поверх него - разрезанные на полосы куски парусины, которые скрепил веревкой тем способом, каким моряки обычно соединяют защитную обмотку на сдвоенных частях стального троса. Девочка теперь напоминала египетскую мумию и всякая порядочная мать, увидевшая подобное зрелище, пришла бы в ужас. Однако Роуланд был мужчиной, холостяком и вдобавок смертельно уставшим и ослабевшим от ран.
  
  К тому времени, когда он закончил пеленать девочку, она пришла в себя и известила об этом слабым, больше похожим на стон, плачем. Но он и так уже слишком много сил и времени отдал ей, что грозило для него переохлаждением и болевым шоком. Проблем с пресной водой они не испытывали - ее было предостаточно во всех углублениях на поверхности айсберга. Мясо медведя годилось в пищу и избавило их от голодной смерти, но для его приготовления необходим был огонь. Огонь нужен им был и для того, чтобы согреться и избежать воспаления ран. А дым от костра, возможно, будет замечен каким-нибудь из проходящих поблизости судов.
  
  Роуланду остро необходимо было взбодриться, и он приложился к фляжке с виски, рассуждая, что если к спиртному и добавлен наркотик, в нынешнем его состоянии это лишь принесет физическое облегчение, не замутив сознание. Затем он исследовал обломки, щедро рассыпанные по льду. В массе своей это было высококачественное, прекрасно подходящее для растопки дерево. В самом центре груды обломков покоилась стальная спасательная шлюпка с настеленной на носу и корме воздухонепроницаемой палубой. Согнутая почти под прямым углом, шлюпка лежала на боку. Если завесить парусиной один ее край, а во втором развести огонь, то это новое убежище будет куда удобнее и теплее, чем руины капитанского мостика. Вряд ли найдется такой моряк, в кармане которого не отыщется коробок спичек. Роуланд настрогал щепы для растопки и разжег огонь. Потом завесил шлюпку парусиной и принес сюда жалобно просящую пить девочку.
  
  Он отыскал в шлюпке жестяную банку - вероятно, кто-то из рабочих оставил ее здесь еще до того, как шлюпка была подвешена на шлюпбалку "Титана" - и напоил малышку, добавив в воду несколько капель виски. Затем он принялся готовить еду. Отрезав кусок мяса от филейной части медведя, он насадил его на деревянный вертел и зажарил на огне. На вкус мясо было сладковатым, но вполне съедобным. Он хотел было предложить его ребенку, но сообразил, что прежде следует вспороть кокон, в который он замотал девочку, и освободить ей руки. Чтобы защитить ручки малышки от холода, ему пришлось пожертвовать одним из рукавов своей рубашки. Тепло и пища на некоторое время утешили дитя, и Роуланд улегся в теплой шлюпке рядом с ним. Фляжка с виски опустела еще до того, как угас свет дня. Матрос бредил в лихорадке, в то время как состояние ребенка немного улучшилось.
  
  
  
  
  --------------------------------------------------------------------------------
  
  Примечания:
  
  
  
  1 - Гакаборт - верхняя часть кормовой оконечности судна.
  
  2 - Твиндек - межпалубное пространство на судах, имеющих несколько палуб.
  
  3 - Брашпиль - судовая лебедка с двумя барабанами на горизонтальном валу для подъема якоря.
  
  4 - Пиллерс - деревянный или металлический вертикальный брус (стойка), поддерживающий палубу.
  
  
  9
  
  
  
  Это бредовое состояние, перемежавшееся редкими просветлениями сознания, во время которых Роуланд оживлял потухший костер. готовил медвежье мясо, кормил девочку и перевязывал ее раны, продолжалось три дня. Страдания моряка были немыслимыми. Искалеченная рука - вместилище пульсирующей боли - раздулась вдвое по сравнению с естественным размером, а сломанные ребра не позволяли нормально дышать. Свои раны он полностью игнорировал и тот факт, что Роуланд до сих пор оставался живым, можно было объяснить либо невероятной стойкостью его организма, либо некими удивительными свойствами медвежьего мяса, либо же тем, что спиртное иссякло слишком быстро. Вечером третьего дня он истратил последнюю спичку, чтобы воскресить потухшее пламя костра, и окинул взглядом темнеющий горизонт. Сознание его было ясным и здравым, но вот тело ослабело до крайности. Даже если бы в этот момент вдали показался парус, он все равно не разглядел бы его. Но паруса не было.
  
  Подъем на вершину ледяной гряды был теперь ему не по силам и Роуланд вернулся к шлюпке, к девочке, которая спала, обессиленная плачем. Примененная им простая и довольно рискованная манера пеленания, нацеленная прежде всего на защиту девочки от пронизывающего холода, оказалась эффективным средством лечения ран. Она почти полностью лишала ребенка подвижности, хотя это и связано было с неудобством и страданиями. Роуланд минуту рассматривал изнуренное, с дорожками слез на щеках личико, обрамленное спутанными локонами волос, потом наклонился и нежно поцеловал ее в щеку. Поцелуй разбудил малышку, и она заплакала, зовя мать. Он не стал даже пытаться утешить ее, поскольку понимал, всю бесплодность таких попыток. Проклиная судьбу, он вылез из шлюпки, сделал несколько шагов и уселся на груде обломков.
  
  -Мы сможем продержаться еще некоторое время, - мрачно размышлял он, - по крайней мере, до тех пор, пока я буду сохранять огонь. Но что потом? Когда-нибудь закончится медвежье мясо, да и айсберг может растаять настолько, что снова перевернется. Нас, должно быть, отнесло далеко от судоходного района. "Титан" успел преодолеть девятьсот миль, прежде чем случилась катастрофа. Течение в этом месте ориентировано вдоль пояса туманов - на запад и юго-запад. Но помимо поверхностного течения есть еще и глубинные. Они тоже играют большую роль. Мы находимся вне зоны туманов, скорее всего южнее ее, а значит - как раз между главными морскими путями. После случившегося эти алчные подлецы переведут все корабли на южный трансатлантический путь. И в темноте один из этих кораблей вполне может наскочить на хрупкую спасательную шлюпку, в которую, надеюсь, она все же смогла попасть. Будь прокляты все эти водонепроницаемые отсеки и ни черта не видящие впередсмотрящие... Выделить всего двадцать четыре шлюпки на три тысячи душ. Каждая лодка закреплена на шлюпбалках просмоленными канатами. Чтобы спустить на воду все эти шлюпки необходимо не меньше тридцати матросов. И никто не додумался разместить хотя бы один топор на шлюпочной палубе или выдать морякам достаточно острые и крепкие охотничьи ножи... Был у нее шанс спастись? Если шлюпку все же удалось спустить на воду, Мира вполне могла попасть в нее. Первый помощник знал, что ее дочь у меня, и наверняка, сообщил ей об этом. Имя девочки, очевидно, тоже Мира. Так она звала ее в моем сне... Что за гадость они подсыпали мне? Гашиш? И чего они хотели добиться?.. А вот виски было первоклассное... Обо всем этом можно на время забыть, по крайней мере до того момента, пока я не окажусь на твердой земле... Если вообще когда-нибудь окажусь...
  
  Диск луны показался из-за зазубренного ледяного пика, залив поверхность айсберга пепельно-серым светом. Заискрились тысячами сверкающих точек мелкие ручейки и водопады, пересекавшие тело айсберга, заблестела подернутая рябью поверхность луж, черные тени легли в углублениях и пустотах. Эта причудливая в своей красоте картина породила у Роуланда гнетущее ощущение своего ничтожества. Ему показалось, что огромная мертвая глыба льда, на которой он волей судьбы очутился, куда важнее для Вселенной, чем он сам, его надежды, планы и страхи. Ребенок устал плакать и уснул, обессиленный, а моряк все ходил взад вперед по льду.
  
  "Там, наверху, - пробормотал он, задумчиво изучая черное небо, на котором при свете луны были видны лишь самые яркие звезды. - Очень высоко... невозможно даже представить, насколько высоко... находится то, что христиане именуют Раем. И там обитает их Бог, тот самый, кто по прихоти своей забросил сюда ребенка Миры. Они называют этого бога мудрым и добрым, хотя позаимствовали его у жестокого и кровожадного народа... А под нами - не менее глубоко - ад, которым правит дьявол. Его они не заимствовали, его они придумали сами. Наш выбор определяет то, где мы окажемся после смерти - в аду или в раю... Какая сказочная чушь!.. Великая тайна так и осталась тайной и ни разъяснения, ни поддержки на этом пути человек не получил. Окружающий мир создан не богом. Какой ни была бы природа мироздания, бесспорно, что столь важные для нас качества, как милосердие, доброта, сострадание и справедливость не имеют никакого отношения к устройству и функционированию нашего мира. Считается, что вера в эти ценности питает все земные религии. Но так ли это? Может быть, главную роль тут играет извечный страх человека перед неизведанным. Повинуясь ему, дикарка бросает крокодилу своего ребенка, а цивилизованный человек жертвует деньги на содержание церкви. Из-за этого из века в век процветают и не знают нужды толпы прорицателей, знахарей, священнослужителей и жрецов - всех тех, кто питает и взращивает страхи, а потом живет за счет них.
  
  Миллионы верующих молятся и искренне верят, что бог отвечает им. Что он слышит их молитвы и посылает им утешение. Может ли это быть правдой? Случалось ли когда-нибудь, чтобы просьба, обращенная к небесам, получала действенный отклик? Трудно сказать. Люди просят у бога дождь в засуху и солнечный свет в холода, и получают их рано или поздно, но полагают, что это божественный дар. Люди обращаются с просьбами об успехе и процветании, и те, кому удается чего-то добиться в жизни, уверены, что без божественной воли тут не обошлось. Но и это не доказательство, потому что успех - следствие прилежания и трудолюбия. Молитва нужна им, чтобы достигнуть спокойствия духа, вдохновить себя тем, что просьба услышана, и это умиротворяет их. Все это не более чем банальный психологический практикум. При других условиях, такой же эффект можно было бы получить истовым повторением таблицы умножения или перечислением румбов компаса.
  
  Миллионы людей общаются с богом через молитву. Их боги - разные, но это не мешает людям верить, что они услышаны. Все они ошибаются? Возможно ли такое?.. А как быть с пробной молитвой? Можно ли рассчитывать на то, что она будет услышана? Хотя Библия, Коран, Веды в сути своей построены на заблуждении, не исключено, что невидимое и неведомое Нечто, которое может с легкостью читать в моей душе и которое видит меня в этот момент, все же существует. Но тогда для него мое неверие не имеет значения, поскольку Оно само наделило меня разумом и позволило сомневаться в своем существовании. И мои пороки и мое неверие, возможно, не являются преградой для того, чтобы Оно или Он выслушали мою молитву. Бывают моменты, когда даже убежденный атеист с холодным рассудком доходит до такой степени отчаяния и одиночества, что вынужден взывать о помощи к воображаемой силе. Это нельзя отрицать. Всякий - и я в том числе - может оказаться в таком положении..."
  
  Он взглянул на темную линию горизонта. На мили вокруг - ни одной живой души. До Нью-Йорка - миль девятсот, до луны на небосклоне - больше двухсот тысяч миль, до звезд - несчетное число миллиардов миль. Он был предоставлен самому себе и все, что у него осталось, это спящий ребенок, туша медведя и неизвестность. Он, стараясь ступать бесшумно, забрался в шлюпку и посмотрел на спящую малышку, после чего поднял голову вверх и прошептал: "Ради тебя, Мира!"
  
  А затем, опустившись на колени, этот убежденный атеист обратил лицо к небесам и слабым голосом, но с пылкостью, свойственной попавшим в беду, стал молиться Богу, которого всю жизнь отрицал. Он молился о сохранении жизни малого дитя, оказавшегося под его опекой, о спасении столь необходимой малютке матери. Он просил послать ему еще немного сил и мужества, чтобы выполнить свой долг как подобает и содействовать воссоединению двух дорогих ему людей. Гордость не позволила ему попросить в молитве чего-то сверх этого, чего-то для себя. Едва он успел закончить и поднялся, из-за ледяного утеса справа от него выдвинулся кливер1 барка2, а еще через мгновение показался и весь корабль, влекомый вперед слабым западным ветром. Его отливающие в свете луны серебром паруса отделяли от айсберга какие-то полмили.
  
  Забыв о боли, Роуланд бросился к костру и подбросил в него дров. Он кричал что было сил, охваченный безумным волнением:
  
  -Эй, на барке! Эй!.. Мы здесь!
  
  Низкое ответное гудение сигнального ревуна был знаком, что его зов услышали.
  
  -Просыпайся, малышка! - Роуланд схватил ребенка. - Просыпайся, мы уплываем отсюда!
  
  -Мы идем к маме? - спокойно спросила девочка.
  
  -Да, мы идем к твоей маме, - твердо сказал он, а потом вполголоса добавил, - если, конечно, и эта часть моей молитвы услышана...
  
  А спустя четверть часа, наблюдая за тем, как к льдине причаливает белая шлюпка, он пробормотал:
  
  -При таком ветре корабль и айсберг разделяло не больше мили, когда я начал молиться... Что мне теперь думать об этом? Можно или нет считать это знаком, что моя просьба была услышана?.. И что с Мирой?.. Могу ли я быть уверен, что она спасена, что она в безопасности?..
  
  
  
  
  
  10
  
  
  
  На первом этаже Королевской лондонской биржи есть большой зал, уставленный многочисленными столами. В зале этом всегда людно - у столов постоянно суетятся и шумят брокеры, клерки и посыльные. Стены коридоров, ведущих в примыкающие к залу комнаты и офисы, увешаны специальными досками, предназначенными для ежедневных бюллетеней морских происшествий и катастроф. В одном конце зала располагается помост, на котором, возвышаясь над остальными, восседает важный клерк, в обязанности которого входят отчетливое и ясное объявление фамилий прибывающих членов ассоциации и периодическое зачитывание краткой сводки новостей, после чего оглашенные сведения незамедлительно вписываются мелом в бюллетень происшествий. На слэнге Сити зал этот зовется "Комната", а клерк - "Зазывалой".
  
  Речь идет о штаб-квартире Ллойда - огромной ассоциации страховщиков, брокеров и морских торговцев, зародившейся в конце 17 века в кофейне Эдварда Ллойда. С тех времен она сохранила только свое название, превратившись в мощную корпорацию, столь хорошо организованную и функционирующую, что даже главы правительств и монархи не считали зазорным получать здесь самые свежие новости изо всех стран мира.
  
  Ни один офицер торгового флота не сможет выйти в море на судне под британским флагом прежде, чем подробные сведения о нем, вплоть до поведения его в кубрике, не окажутся внесены в специальные таблицы Ллойда, предназначенные для информирования потенциальных клиентов. Из какого бы удаленного уголка земного шара не поступало бы сообщение о потерпевшем катастрофу корабле, спокойный голос "Зазывалы" объявилял об этом не позднее чем через полчаса.
  
  Одна из примыкающих к залу комнат носит название "Штурманская". Здесь в идеальном порядке и в соответствии с ясной системой хранятся самые новые карты земной поверхности и мирового океана, а также обширная подборка литературы по навигации, в которой описаны в мельчайших подробностях все заливы, гавани, рифы, мели и маяки с рекомендациями по плаванью вдоль всех исследованных человеком береговых линий. Здесь хранятся и постоянно пополняются данные по всем значительным штормам, изменениям океанских течений, предполагаемому местонахождению судов, брошенных экипажем, и траекториям движения крупных айсбергов. Редкий мореплаватель может тягаться в теоретическом знании морей и океанов со служащим Ллойда.
  
  Другое помещение - "Капитанская каюта" - предназначено для отдыха и восстановления сил, в то время как комната под названием "Отдел информации" является полной ее противоположностью. Сюда стекается вся доступная информация о пропавших и опаздывающих судах.
  
  В тот день, когда толпа страховщиков и брокеров была ввергнута в шок объявлением о гибели парохода "Титан", а газеты Европы и Америки в экстренных выпусках сообщали скудные подробности прибытия в Нью-Йорк единственной шлюпки со спасшимися, в штаб-квартире Ллойда яблоку было негде упасть. Сотни плачущих женщин и ошарашенных мужчин оккупировали контору в надежде получить здесь самые последние новости о происшедшем. Едва только зачитали телеграмму, в которой сообщались подробности катастрофы и имена спасшихся - капитана, первого помощника, боцмана, семерых матросов и единственной пассажирки парохода, пронзительный возглас пожилого мужчины пробился через многоголосый хор рыдающих женщин:
  
  -Моя невестка!.. Она спасена!.. А как же мой сын и моя внучка!..
  
  Он стремительно вышел из зала, но на следующий день появился вновь. Как и все прочие, он приходил в "Комнату" следующие девять дней, пока не услышал на десятый день, что еще одна шлюпка, на которой были моряки и дети с погибшего парохода, прибыла в Гибралтар. Мужчина покачал головой и произнес с горечью: "Ах, Джордж, Джордж..." После этого он покинул штаб-квартиру Ллойда, а ночью, телеграфировав о своем приезде британскому консулу в Гибралтаре, убыл на Континент.
  
  В первые, самые бурные часы после поступления известия о гибели "Титана", когда страховщики взбирались на столы и готовы были лезть на плечи друг другу, выслушивая новую информацию о катастрофе, один из них - самый, пожалуй, шумный, тучный горбоносый мужчина со сверкающими из-под бровей черными глазами - выбрался из толчеи и направился к "Капитанской каюте". Там, проглотив большую порцию бренди, он тяжело опустился в кресло и выдохнул слова, идущие из самых глубин его души:
  
  -Пгаотец Агаам, это таки окончательно погубит меня!
  
  В комнату вошли еще несколько брокеров, одни собирались пропустить по стаканчику, другие явились выразить сочувствие, но и те и другие в первую очередь страстно желали поговорить.
  
  -Во сколько это тебе обойдется, Мейер? - спросил один из них.
  
  -Десять тысяч, - мрачно ответил горбоносый.
  
  -Так всегда бывает с теми, кто идет против правил, - недобро заметил кто-то из вошедших. - Никто не держит все яйца в одной корзине. Я был уверен, что рано или поздно ты прогоришь...
  
  Хотя глаза Мейера сверкнули гневным огнем, он ничего не ответил. В этот день он напился до полусмерти и одному из клерков пришлось тащить его домой. Следующие несколько дней он совершенно забросил свои дела - лишь изредка просматривал бюллетени - и проводил все время в "Капитанской каюте", поглощая спиртное и жалуясь на судьбу. Пьяный загул грозил затянуться надолго. На десятый день после катастрофы во время изучения бюллетеня глаза горбоносого наткнулись на сообщение, которое следовало сразу за известием о прибытии на Гибралтар второй шлюпки со спасенными с "Титана". Сообщение гласило: "Спасательный круг с судна "Ройял Эйдж" (порт приписки Лондон) подобран в море среди обломков, 45 градусов 20 минут северной широты, 54 градуса 31 минута западной долготы. Сообщает капитан Брандт, пароход "Арктика" (порт приписки Бостон)".
  
  -О, майн Гот! - взвыл горбоносый и поплелся в "Капитанскую каюту".
  
  -Бедолага... - произнес один из наблюдавших эту сцену, - Этот бестолковый еврей полностью застраховал "Ройял Эйдж" и взял на себя значительную долю в страховке "Титана"... Теперь даже бриллианты жены вряд ли спасут его репутацию...
  
  Спустя три недели похмельная летаргия мистера Мейера была грубо прервана толпой кричащих брокеров, вломившихся в "Капитанскую каюту". Мейера выволокли из комнаты и потащили к бюллетеню.
  
  -Читайте, Мейер, вот здесь!.. Хотелось бы знать ваше мнение по этому поводу?...- десяток пальцев разом ткнули в сообщение.
  
  С некоторым затруднением горбоносый прочел вслух, не замечая что окружающие внимательно следят за выражением его лица:
  
  -Матгос с "Титана" Джон Гоуланд с гебенком из числа пассажигов, фамилия котогого пока не установлена, подняты на богт багка "Несгавненный" (погт пгиписки Бат, Ногвегия). Оба сегьезно больны. Гоуланд сообщил о столкновении "Титана" с когаблем в ночь, пгедшествовавшую катастгофе. Когабль был газгезан фогштевнем "Титана" и затонул...
  
  -Ну что вы скажете, Мейер? Ведь он говорит про "Ройял Эйдж", не правда ли? - сказал один из толпы.
  
  -Я сразу понял, что это он, - воскликнул другой. - От "Ройял Эйдж" уже два месяца нет вестей. Никакие другие корабли не пропадали в этом районе в последнее время. Сообщалось, что в тот день он был в пятидесяти милях восточнее айсберга...
  
  -Дело ясное... - закивали в толпе. - Странно только, что капитан "Титана" не упомянул о стокновении...
  
  -И что с того, - желчно изрек с трудом соображавший Мейер, - Стгаховое обязательство "Титана" оговагивает пегекгестную ответственность на случай столкновения с дгугим судном. Я натугально уплачу деньги пагоходной компании, вместо того, чтобы платить непосгедственным хозяевам "Гойял Эйдж". И это все...
  
  -Но все же, почему капитан скрыл факт столкновения?.. Вероятно, он пытается снять с себя вину за происшедшее... - заволновались в толпе.
  
  -Как ни крути, это скверная история...
  
  -Не пойму, Мейер, почему вы бездействуете! Вы совершенно не похожи на праведного иудея. Так хлестать виски и пропивать остатки мозгов впору только доброму христианину!.. Я вложил в "Титан" тысячу и если теперь мне придется платить, я хочу быть уверенным, что этого невозможно было избежать... У вас самая большая доля в страховке и вы более других заинтересованы в выигрыше дела. С вашими мозгами вы просто обязаны попробовать... Идите домой, выспитесь и сосредоточтесь на этом деле... Займитесь собой, а мы пока позаботимся о Роуланде... Игра стоит свеч...
  
  Горбоносого Мейера усадили в кэб и отвезли сначала в турецкие бани, а затем домой.
  
  На следующее утро он как ни в чем ни бывало восседал за своей конторкой со свежей головой и ясным взглядом. Он снова являл собой образец увлеченного, изобретательного и коварного дельца и ближайшие несколько недель отдавал работе всего себя.
  
  
  
  
  
  11
  
  
  
  Как-то утром (прошло уже примерно два месяца после гибели "Титана") в помещение главного офиса Ллойда, где среди прочих страховщиков сидел за своим столом и мистер Мейер, неверной походкой вошел тот самый пожилой джентльмен, что удивлялся спасению своей невестки и скорбел о погибшем сыне. Джентльмен сел на стул для посетителей перед столом Мейера.
  
  -Добгое утго, мистег Селфгидж, - приветствовал его Мейер, оторвавшись от бумаг. - Полагаю, вы пгишли по поводу выплаты стгаховки. Шестьдесят дней таки истекло.
  
  -Вы не ошиблись, мистер Мейер, - устало ответил пожилой джентльмен. - Я простой акционер и не могу как-то повлиять на ход дела, но я тоже причастен и мой интерес выходит за рамки только денежных сумм. Все, что было для меня дорого, - мой сын и моя внучка погибли вместе с "Титаном".
  
  -Пгимите мои искгенние соболезнования, мистег Селфгидж, скогбю вместе с вами. Насколько я знаю, вы - кгупнейший дегжатель акций "Титана" - за вами числятся бумаги на сумму свыше ста тысяч?
  
  -Около того.
  
  -А я - главный стгаховщик пагохода. Так что финансовая битва будет газвогачиваться по большей части между вами и мной, мистег Селфгидж.
  
  -Битва?.. В каком смысле?.. Вы хотите сказать, что имеются какие-то неясности в этом деле?.. - спросил джентльмен с озабоченностью в голосе.
  
  -Возможно, что так... Хотя не могу сказать ничего опгеделенного. Все участвовавшие в стгаховании "Титана" бгокегы и стогонние компании пегедали мне пгаво вести дело от их имени, и заплатят свою долю только после того, как это сделаю я... Чтобы гасставить все точки над "i", мы должны выслушать некоего Джона Гоуланда, матгоса с "Титана". Его сняли с айсбег'га вместе с маленькой девочкой и доставили в Кгистиансэнд. Но матгос не смог сойти на бегег по болезни. Когабль, обнагуживший его, следует сейчас по Темзе. Я послал в доки экипаж и ожидаю, что Гоуланда пгивезут в мой офис сгазу после полудня. Думаю, будет вегнее гешать наше маленькое дело там, а не здесь.
  
  -Вы говорите, с ним была маленькая девочка? - с надеждой в голосе спросил пожилой джентльмен. - Боже, ведь это может быть моя маленькая Мира! В шлюпке, прибывшей в Гибралтар, ее не оказалось... Неужели она все таки жива. По сравнению с этим меркнут все финансвоые проблемы... Я потерял сына - единственного сына, господин Мейер, а если страховка не будет выплачена, я еще и банкрот...
  
  -А если она будет выплачена, то банкгот таки я... - сказал Мейер, вставая. - Так мы с вами договогились, мистег Седфгидж? Пгиглашаю вас в мой офис. Капитан Бгайс и его поверенный, как я понимаю, уже на пути туда.
  
  И два джентльмена вышли на улицу.
  
  Довольно скромно обставленная частная контора Мейера с соответствующими надписями на окнах была частью большого, отданного под офисы здания на знаменитой Треднидл-стрит3 в самом сердце лондонского Сити. Почтенные господа, одному из которых в скором времени предстояло (в интересах процветания бизнеса, разумеется) лишиться всего своего состояния, вошли внутрь. Спустя буквально минуту сюда явились капитан "Титана" Брайс и первый помощник Остин - надменные, ухоженные, как и подобает офицерам флота Британской короны. Они подчеркнуто вежливо поклонились, когда Мейер представил их Селфриджу, после чего все четверо сели в кресла. Они ожидали приглашенного мистером Мейером поверенного пароходной компании. Ждать пришлось недолго - в контору вошел адвокат, являющий собой воплощение проницательности и невозмутимости. Согласно условностям прихотливой британской кастовой системы, его официально не представили, но в разговоре Мейер именовал его мистером Томасом.
  
  -Ну что, же, господа, пгиступим. - сказал Мейер - Я увеген, сегодня нам таки удастся хоть немного сдвинуть наше дело с мегтвой точки, хотя лично я надеюсь на гогаздо больший пгог'гесс. Мистег Томас, вы захватили с собой письменные показания капитана Бгайса относительно последнего плаванья "Титана"?
  
  -Да, я принес его, - отозвался адвокат и протянул документ, который мистер Мейер, едва взглняув, вернул назад.
  
  -Насколько я знаю, капитан, вы показали под пгисягой, что плаванье пгоходило без пгоисшествий вплоть до момента кгушения, - произнес стальным голосом Мейер и добавил с угодливой улыбкой, видя как стремительно побледнел капитан Брайс, - что означает, как я понимаю, что не пгоисходило ничего, способного как-то повилять на могеходные качества и упгавляемость "Титана".
  
  -Да, это так, - ответил капитан с едва заметной заминкой.
  
  -Вы владеете какой-то частью акций "Титана", не так ли?
  
  -Мне принадлежат пять акций общего капитала компании.
  
  -Я внимательно изучил уставные документы и геестгы компании, - заметил Мейер. - Каждое судно компании, в том что касается его стоимости и приносимой пгибыли, является по сути дела самостоятельным бизнесом. И как мне удалось выяснить, вы числитесь владельцем доли в шесть шестьдесят втогых от общего капитала "Титана". Это делает вас совладельцем "Титана" и, согласно закону, вы несете в связи с этим опгеделенную ответственность.
  
  -Что вы имеете в виду, говоря про ответственность? - быстро отозвался капитан Брайс.
  
  Вместо ответа мистер Мейер сделал вид, что вслушивается, взглянул на часы и поднялся из кресла. Он подошел к двери, распахнул ее и все услышали шум подъезжающего экипажа.
  
  -Пгоходите сюда, - сказал он прибывшим, а потом обернулся и громовым голосом выпалил:
  
  -Вы таки хотите знать, что я имею в виду, капитан Бгайс?!.. Я имею в виду, что, давая показания под пгисягой, вы скгыли факт столкновения вашего пагохода с судном "Гойял Эйдж" в ночь, пгедшествовавшую кгушению.
  
  -Кто вам сказал!?.. Откуда у вас такие сведения?! - вскипел капитан. - Вы поверили словам этого Роуланда?.. Этого невменяемого пропойцы!..
  
  -В Нью-Йорке Роуланд явился на борт пьяным, - вмешался первый помощник. - Он не просыхал до самого крушения... Как можно верить ему. Мы не встречали на своем пути "Ройял Эйдж" и не можем нести ответственность за его исчезновение.
  
  -Алкоголь меняет восприятие человека, - продолжал капитан Брайс. - Он начинает видеть то, чего нет на самом деле. Мы имели возможность слышать, как он бредил наяву во время вахты на мостике. Мистер Остин, боцман парохода и я были свидетелями этого...
  
  Прежде чем довольная улыбка на лице Мейера подсказала возбужденному капитану, что он сказал лишнее, в открытой двери появился Роуланд - бледный и изнуренный долгой болезнью, с пустым левым рукавом. Он опирался на мощную руку рыжебородого крепыша, который словно пушинку нес на другой руке маленькую девочку. Жизнерадостным голосом обитателя юта рыжебородый произнес:
  
  -Я доставил их, как вы и просили, несмотря на то, что им бы лучше еще лежать в постели... Не пойму только, к чему такая спешка. Почему нельзя было позволить мне самому пришвартовать корабль... Мой помощник не сможет один управиться со всеми делами...
  
  -Господа, гад вам пгедставить мистеа Багги, капитана багка "Несгавненный". - сказал Мейер и пожал капитану руку. - Все в погядке, мой дгуг. Вы нисколько не пгогадаете от того, что согласились помочь мне... А это никто иной как мистег Гоуланд... и маленькая девочка, котогую он спас и опекает... Пгисядьте, мой дгуг. Поздгавляю вас со счастливым избавлением из ледяного плена.
  
  -Спасибо, сэр, - слабым голосом ответил Роуланд и сел. - В Кристиансэнде мне отняли руку. Только благодаря этому я до сих пор жив. Это и есть настоящее избавление...
  
  Капитан Брайс и первый помощник Остин встали из кресел, пристально вглядывались в изможденное и странным образом облагороженное до почти мистической одухотворенности лицо человека, в котором с трудом можно было узнать злополучного моряка с "Титана". Его одежда, хотя и чистая, настолько обветшала, что напоминала кучу лохмотьев.
  
  Мистер Селфридж тоже поднялся на ноги и тоже пристально вглядывался, но его взгляд был устремлен не на Роуланда, а на девочку, которая сидела на руках у капитана Барри и удивленными глазами оглядывала кабинет. Ее одежда была сама по себе уникальна. Платье, сшитое из парусины не слишком искусными руками моряков (о чем можно был осудить по большим и неровным - не больше трех на дюйм - стежкам) едва закрывало сделанное из старых фланелевых рубашек нижнее белье. Башмаки и чепчик девочки также были из парусины. Ясно, что наряд этот представлял собой результат многочасового труда в свободное от вахты время чуть ли не всего экипажа "Несравненного", поскольку Роуланд с его одной рукой вряд ли мог в одиночку создать что-то подобное.
  
  Мистер Селфридж подошел поближе, чтобы получше рассмотреть личико малышки.
  
  -Вы знаете как ее зовут? - спросил он.
  
  -Ее имя Мира. Это она помнит.- ответил Роуланд. - А вот фамилию забыла. И я ее не знаю, хотя знал когда-то ее мать - еще до ее замужества...
  
  -Мира!.. Неужели!.. - пожилой джентльмен обратился непосредственно к девочке. - Мира! Ты же узнаешь меня? Узнаешь?..
  
  С трудом сдерживая нервную дрожь, Селфридж наклонился и поцеловал малышку. Та наморщила лобик и нахмурилась, пытаясь вспомнить, потом ее личико просветлело и расцвело улыбкой.
  
  -Дедуля! - сказала она.
  
  -Хвала Господу! - Селфридж взял девочку на руки и прижал к себе. - Я потерял сына, но обрел его дитя - мою внучку!..
  
  -Сэр, вы - дедушка этой малышки? - спросил Роуланд с жаром в голосе. Вы сказали, что ваш сын погиб... Он был на борту "Титана"? А что стало с матерью? Она спасена или тоже... - он задохнулся, не в силах продолжать.
  
  -Ее спасли и доставили в Нью-Йорк, а вот о моем сыне - отце Миры - нет никаких известий... - сказал старик мрачно.
  
  Казалось, на какое-то время силы покинули Роуланда - голова его медленно опустилась на руку, лежащую на столе, перед которым он сидел. В тот момент он выглядел таким же старым и дряхлым, как и господин с которым он говорил. Но когда через минуту он снова взглянул на окружающих, лицо его изменилось. В оживших глазах, в улыбке, в разгладившем складки на лбу воодушевлении явно читался задор молодости.
  
  -Я надеюсь, вы известите ее о том, что девочка жива. Я бы с радостью сделал это сам, но сейчас не имею средств, и телеграмма мне не по карману. Кроме того, я не знаю ее фамилии...
  
  -Ее фамилия Селфридж. Как и моя... Это фамилия моего сына полковника Джорджа Селфриджа. Наш адрес в Нью-Йорке хорошо известен. Я сегодня же телеграфирую ей... И я хочу уверить вас, сэр... Хотя то, что вы сделали для меня и моей семьи невозможно оценить в деньгах, даю слово, я устрою так, что вы никогда больше не будете испытывать нужду. Вы, без сомнения, способный человек, а у меня достаточно влияния и денег, чтобы устроить вас в жизни.
  
  Роуланд скромно поклонился в ответ, а Мейер пробормотал чуть слышно: "Насчет денег и влияния я не был бы настолько уверен..."
  
  -Хогошо, джентльмены, - объявил он громко. - Давайте все же пегейдем к делу. Мисте Гоуланд, вы не гасскажете нам о столкновении с "Гойял Эйдж"?
  
  -Так это был "Ройял Эйдж". Я плавал на нем. Всего один рейс... Да, конечно, я готов все рассказать...
  
  Мистера Селфриджа предстоящий рассказ, похоже, совершенно не интересовал. Все его внимание было приковано к Мире. Он уселся с нею в самом дальнем кресле и осыпал ласками на манер всех дедушек в мире. Роуланд тем временем впервые прямо посмотрел в лицо тем, кого явился уличить в преступлении, людям, чье присутствие в комнате до этой минуты игнорировал. Он видел как закаменели их челюсти, а руки сжались в кулаки, когда он подробно изложил ужасную историю о перерезанном пополам корабле, о последовавшем допросе и взятке, от которой он отказался.
  
  -Итак, джентльмены, ваше мнение? - произнес Мейер, окинув взглядом собравшихся, едва Роуланд закончил рассказ.
  
  -Гнусная ложь, от начала и до конца. - воскликнул с трудом сдерживая себя капитан Брайс.
  
  Роуланд поднялся было из кресла, но был усажен назад легким движением руки рыжебородого Барри.
  
  -Я собственными глазами видел белого медведя, убитого этим человеком при помощи обыкновенного карманного ножа. - Барри произнес это спокойным и уверенным голосом, глядя прямо в лицо Брайсу. - Я видел также его раздавленную зубами зверя руку, но в течение всего того времени, покуда бедолага балансировал между жизнью и смертью, я не услышал от него ни единой жалобы, даже стона. Этот человек доказал, что способен постоять за себя, когда силы позволяют ему. Но покуда он болен, я возьму эту заботу на себя. И ппотому предупреждаю вас, сэр, если вы еще попытаетесь раз оскорбить Роуланда, я вобью ваши зубы вам в глотку.
  
  
  
  
  
  12
  
  
  
  Воцарившаяся на некоторое время тягостная пауза, в течение которой два капитана пристально смотрели друг на друга, была прервана поверенным пароходной компании.
  
  -Правдива эта история или лжива, она не имеет отношения к юридической правомерности страхового полиса. Если это и случилось в действительности, оно имело место в период действия страхового обязательства и до того, как "Титан" погиб.
  
  -Но как же, а сокгытие!!! - вскричал взволнованно мистер Мейер.
  
  -Также не имеет значения. Если капитан и скрыл что-либо, это было сделано уже после крушения "Титана", то есть после того, как ваши обязательства по страховке были подтверждены. Это нельзя классифицировать даже, как баратрию4. Вы обязаны выплатить эту страховку, мистер Мейер.
  
  -Как бы не так... Я не стану платить! Я буду оспагивать ваше гешение в суде! - Мистер Мейер в волнении стал метаться по кабинету, затем остановился с торжествующей улыбкой и погрозил пальцем адвокату.
  
  -Даже если сокгытие факта столкновения не лишает полис югидической силы, мне, для того чтобы выиг'гать это дело, будет достаточно и факта, что на наблюдательном посту "Титана" в момент столкновения с айсбег'гом находился пьяный матгос! Замечательно! Подавайте иск. Мне не пгидется платить. Капитан был совладельцем и он сделал это намеренно...
  
  -У вас нет свидетелей, подтверждающих это, - сказал адвокат. Мистер Мейер оглядел группу людей и улыбка покинула его лицо.
  
  -Капитан Брайс оговорился, - ледяным голосом произнес помощник капитана Остин. - Роуланд был пьян в Нью-Йорке, во время посадки на корабль, как, впрочем, и некоторые другие члены экипажа. Но во время несения вахты он был трезв и дееспособен. Я тогда лично обсуждал с ним новомодные навигационные теории и он отвечал мне вполне здраво и аргументированно.
  
  -Но меньше десяти минут назад вы сами говогили, что этот человек пгебывал в состоянии белой гогячки вплоть до самого столкновения, - пролепетал мистер Мейер.
  
  -Важно не то, что я говорил под влиянием момента, а то, что я буду говорить под присягой. - суровым голосом сказал помощник. - Нас обвиняли в постыдном преступлении. В такой ситуации я мог перегнуть палку, желая оградить свою честь от позора... Я заявлю, что Джон Роуланд - каким бы ни было его состояние до этого - заступил на вахту в ночь крушения "Титана" абсолютно трезвым и дееспособным.
  
  - Благодарю вас, - сухо сказал Роуланд первому помощнику; затем взглянул в умоляющее лицо мистера Мейера: - Я не думаю, что есть необходимость позорить меня перед всем миром как пьяницу в расчете наказать компанию и этих людей. Баратрия, насколько я понимаю, является незаконным действием капитана или экипажа в море, ведущим к порче или потере судна или его части и действительна только в том случае, когда команда и капитан наемные. Однако, как я понял, капитан Брайс был совладельцем "Титана". Это верно?
  
  - Да, - сказал мистер Мейер, - он владеет акциями кампании. Наш полис покгывает ущегб от возможной багатгии, но он не гаспгостганяется на действия совладельцев судна.
  
  -Таким образом любые преступные действия капитана-совладельца, способные повлечь за собой кораблекрушение и приведшие к оному, - продолжал Роуланд, - будут достаточным основанием для лишения страхового полиса юридической силы.
  
  -Газумеется, - торопливо ответил Мейер. - Ведь вы таки были пьяны, когда стояли на вахте, вы ведь бгедили? Вы дадите показания под пгисягой и суд пгизнает это, как обман стгаховщиков. И аннулирует стгаховку...
  
  Он обернулся к поверенному:
  
  -Что вы на это скажете, мистег Томпсон?
  
  -Это не противоречит закону. - холодно ответил адвокат.
  
  -А мистер Остин? Он также является совладельцем? - спросил Роуланд, пропуская мимо ушей слова Мейера.
  
  -Он владелец одной акции. Я пгав, мистег Остин? - Мейер уже потирал руки и улыбался. Первый помощник даже не пытался опровергнуть его.
  
  -Выходит, что, введя матроса в состояние наркотического опьянения и назначив его наблюдателем на мостике, что обернулось в результате столкновением "Титана" с айсбергом, капитан Брайс и первый помощник Остин - совладельцы парохода - совершили деяние, аннулирующее страховку на судно.
  
  -Ты чертов лживый сукин сын! - проревел капитан Брайс и рванулся было с перекошенным лицом и сжатыми кулаками к Роуланду, но на полпути налетел на здоровенный загорелый кулак капитана Барри. Нокаутирующий удар заставил Брайса совершить короткое путешествие по воздуху, в дальний угол комнаты, где он рухнул на пол неподалеку от мистера Селфриджа. Присутствующие вскочили на ноги. Капитан Барри, как ни в чем ни бывало, потирал костяшки пальцев, в тех местах, где на них отпечатались следы зубов поверженного Брайса.
  
  -Я же предупреждал, - сказал он ровным голосом. - И просил обращаться к моему другу более уважительно...
  
  Он смерил первого помощника долгим взглядом, в котором явно читалось приглашение защитить честь капитана. Но мистер Остин оказался благоразумным и, отступив от Барри, бросился к своему упавшему товарищу. Ошеломленный Брайс был поднят на ноги и посажен в кресло. Некоторое время он рассеянно ощупывал расшатанные передние зубы, сплевывал кровью и свыкался с мыслью, что его - британца - отправил в ошеломляющий нокдаун какой-то задрипанный американишка.
  
  Больше всех инцидент испугал маленькую Миру. Она расплакалась и стала звать Роуланда.
  
  -Сёрт5, - кричала она, вырываясь из рук удивленного и сконфуженного деда, - Я хочу к Сёрту, к Сё-ёрту!
  
  -Ох, какие слова знает эта маленькая девочка, - картинно всплеснув руками, сказал мистер Мейер. - Кто научил тебя?
  
  -Она дала мне такое прозвище, - сказал Роуланд, невольно улыбаясь. - Сама придумала... Я пытался объяснить ей, что это нехорошо, - пояснил он ошарашенному Селфриджу, - Но отучить не смог, потому что не могу быть строгой с ней... Позвольте, я возьму ее на руки, сэр.
  
  Мира вскарабкалась ему на колени, прильнула к его груди и сразу же перестала плакать.
  
  -Пгелестно, мой дгуг, - промурлыкал Мейер, возвращая всех к делу. - А тепегь вам нужно гассказать нам подгобно о том, как вас подпоили.
  
  Не обращая внимания ни на капитана Брайса, который, памятуя о полученном ударе, лишь скрипел зубами, пытаясь сдержать свою ярость, ни на помощника Остина, рука которого лежала на плече капитана, готовая предотвратить новый всплеск агрессии, ни на адвоката, который придвинул поближе стул и делал пометки в блокноте, ни на мистера Селфриджа, который пытался привлечь к себе внимание Миры и совершенно не обращал внимания на происходящее в комнате, Роуланд подробно поведал обо всем происшедшем с ним до и после кораблекрушения. Он поведал о фляжке с виски, найденной им в кармане куртки, о внезапном назначение наблюдателем на мостик, о необычном интересе помощника Остина к его знаниям навигации, о болях в животе и о жутких видениях, что открылись его взору. Он умолчал только о том, что среди монстров ему явился и образ любимой женщины. Он рассказал о появлении девочки, которая явно ходила во сне, и о том, как это вернуло его к реальности, о столкновении с ледяной горой и последовавшем за этим крушении, упомянув в том числе и о странных нарушениях зрения. Историю свою он закончил скупым - в основном, чтобы объяснить свой пустой рукав - описанием схватки с медведем.
  
  -Я почти уверен, что мне подлили в чай раствор гашиша - вещества, которое заставляет человека видеть странные вещи. А чтобы за мной было легче следить и проще зафиксировать мое "безумие", назначили наблюдателем на капитанский мостик. Все это было проделано для того, чтобы дискредитировать мои показания о произошедшем накануне ночью. Но так обернулось, что за ужином я пролил большую часть отравленного напитка, и доза, которую я проглотил, оказалась меньше, чем они рассчитывали... Я убежден, что гашиш был добавлен именно в чай...
  
  -Ты убежден!.. Ты все про это знаешь, так ведь? - огрызнулся злобно капитан Брайс. - Это был не гашиш, умник, а настой индийской конопли... - ладонь Остина закрыла ему рот, и капитан сник, осознав свою ошибку.
  
  -Ну что же, вы сами сознались... - сказал Роуланд со спокойной улыбкой. - А гашиш - это как раз продукт переработки индийской конопли...
  
  -Вы все слышали это, джентльмены? - воскликнул Мейер, обегая всех присутствующих и заглядывая каждому в лицо. - Вы слышали, капитан Багги? Он натугально сам пгоговогился об индийской конопле? Мистег Томпсон, тепегь у меня есть свидетель! Можно начинать тяжбу. Капитан Багги, вы лицо незаинтегесованное. Вы все слышали. Что вы можете сказать?..
  
  -Да, я все слышал... Это ничто иное как подлое убийство!..
  
  Мейер буквально танцевал от радости. А поверенный пароходной компании уныло убрал в карман блокнот и направился к выходу. Прежде чем шагнуть за дверь, он повернулся к капитану Брайсу и ледяным голосом изрек: "В жизни не встречал большего идиота и глупца, чем вы!".
  
  Тут и Мейер умерил свою радость и снизошел до двух поверженных офицеров. Почти тыча указательным пальцем им в лица, он медленно произнес:
  
  -Бгитания - пгекгасная стгана! Но иногда таки наступает момент, когда ее нужно покинуть навсегда. Есть много дгугих мест на земном шаре - Канада, Соединенные Штаты, Австгалия, Южная Афгика, где можно начать жизнь заново, с новыми именами. Дгузья мои, не пгойдет и получаса, как инфогмация о вас попадет в бюллетень Ллойда. Это натугально станет концом вашей офицегской кагьегы в бгитанском флоте. Мало того, спустя еще полчаса весь Скотланд Ягд бгосится по вашему следу. Дгугой, возможно, помешал бы вам сейчас уйти, но не я. Мои двеги откгыты...
  
  Не говоря ни слова капитан Брайс и помощник Остин, бледные и сконфуженные, поднялись и бросились вон из конторы.
  
  
  
  
  --------------------------------------------------------------------------------
  
  Примечания:
  
  
  
  1 - Кливер - треугольный парус, который ставится впереди фок-мачты.
  
  2 - Барк - большое парусное судно, у которого задняя (бизань) мачта оснащена только косыми парусами, в то время как остальные мачты имеют прямые паруса.
  
  3 - Треднидл-стрит - на этой улице расположен Английский банк.
  
  4 - Баратрия - вред, причиненный судну или грузу капитаном или командой умышленно или по преступной небрежности.
  
  5 - В оригинальном тексте используется игра слов Dammy - Damn it.
  
  
   13
  
  
  
  Мистер Селфридж наконец-то стал проявлять интерес к происходящему в комнате. Когда два офицера спешно покинули контору Мейера, Селфридж отвлекся от своей внучки и спросил:
  
  -Чем все закончилось, мистер Мейер? Соглашение достигнуто? Когда будет выплачена страховка?
  
  -Никогда, - торжествующе проревел страховщик прямо в ухо озадаченному пожилому джентльмену и звучно хлопнул его по спине. - Стгаховка выплачена не будет, милейший. Кому-то из нас суждено таки было газогиться, мистег Селфгидж, и все обегнулось так, что этим человеком станете вы! Ни я, ни пгочие стгаховщики оплачивать убытки по "Титану" не будут. Напготив, поскольку утгачивают силу и все включенные в полис оговогки, ваша компания должна будет возместить мне ту сумму, котогую я как стгаховщик уплачу владельцам "Гойал Эйдж". Если, конечно, наш добгый дгуг Гоуланд не покажет под присягой, что "Гойал Эйдж" двигался в ту ночь с потушенными навигационными огнями.
  
  -Навигационные огни были зажжены, - сказал Роуланд. - Я это хорошо видел и... скорее сюда, этому джентльмену плохо!.. Помогите ему!..
  
  Селфридж на негнущихся ногах сделал попытку добраться до кресла, вцепился в его спинку, но, прежде чем кто-нибудь успел подхватить его, рухнул на пол. Губы его побелели, глаза выкатились и застыли, а дыхание сделалось прерывистым.
  
  -Сердечный приступ, - воскликнул Роуланд, опустившись на колени перед стариком. - Скорее зовите доктора.
  
  -Позовите доктога, - закричал Мейер, высунувшись в дверь, ведущую к комнату клерков. - И пошлите за экипажем... Не хватало только, чтобы стагик отдал концы у меня в контоге...
  
  Капитан Барри поднял обмякшее тело и уложил мистера Селфриджа на кушетку. Не в состоянии оказать какую-то более действенную помощь, собравшиеся могли лишь стоять и смотреть, отмечая, что дыхание несчастного все более замедляется, а губы постепенно синеют. Он умер прежде, чем подоспели доктор и экипаж.
  
  -Очевидно, это результат сильного потрясения. - вынес вердикт доктор, осмотрев тело. - Я бы даже сказал - сильнейшего. Ему сообщили какие-то плохие новости?
  
  -Натугально, и плохие, и хогошие, - сказал мистер Мейер. - Сначала он узнал в этой маленькой девочке свою внучку, котогую считал погибшей, а потом ему сообщили, что он газоген. Он был главным акционегом "Титана". Акции на сто тысяч фунтов. К сожалению, милой кгошке не достанется ни пенса из этой суммы. - Мистер Мейер погладил маленькую Миру по голове. Печаль его казалась совершенно искренней.
  
  Капитан Барри знаком показал Роуланду, что пора уходить. Покрасневший, тот стоял у кушетки и в некотором замешательстве наблюдал за мистером Мейером, на физиономии которого поочередно читались то наигранное потрясение, то досада, то ликование.
  
  -Минуточку, - сказал он, глядя как доктор складывает свой саквояж и уходит. - Мистер Селфридж владел основной частью капитала "Титана"? Я правильно понял, мистер Мейер, что если бы он не умер сейчас от удара, то оказался бы совершенно разорен в результате отклонения уплаты вами страхового обязательства?
  
  -Да, бедолага стал бы бедняком. Он вложил в это дело все, до последнего фагтинга. Будь у него еще какие-то сгедства свегх этой суммы, их бы тоже отобгали в счет возмещения убытков компании, владеющей судном "Гойал Эйдж", стгаховщиком которой я также являюсь.
  
  -Страховка "Титана" учитывала возможность столкновения с айсбергом?
  
  -Газумеется.
  
  -И тем не менее вы взяли на себя риск, прекрасно понимая, что означает плаванье на такой скорости Северным путем в туман и снег, свойственные этому времени года?!
  
  -Что мне оставалось?!... Дгугие поступили бы на моем месте точно также.
  
  -В таком случае, мистер Мейер, хочу сообщить вам, что страховка за "Титан" будет выплачена, а все обязательства, включенные в полис, - соблюдены. Я - единственный человек, способный оспорить правомочность полиса, и я отказываюсь от своих показаний.
  
  -Ч-ч-то? - Мейер покачнулся и так же, как несколько минут назад Селфридж, впился пальцами в спинку кресла. - Вы отказываетесь от своих показаний?! Ч-что вы имеете в виду?..
  
  -Ровно то, что сказал... И не вижу необходимости объяснять вам причины, по которым я изменил мое решение.
  
  -О нет, голубчик! Вы не можете... - Мейер двинулся к Роуланду, пытаясь заключить его в объятия, но тот взял за руку Миру и стал отступать к выходу. Тогда Мейер прошмыгнул мимо него к двери, запер ее и ключ спрятал в кармашек жилетки.
  
  - Mein Gott! - от волнения он перешел на свой родной, гораздо более звучный и эмоциональный язык. - Скажите, чем я вас обидел? Почему вы отказываете мне? Я оплатил ваш счет доктогу, я заплатил за экипаж. Газве я не обгащался с вами, как с джентльменом, гавным мне по положению? Я пгигласил вас в свою контогу и называл господином Гоуландом. А вы платите мне чегной неблагодагностью.
  
  -Откройте дверь, - спокойно сказал Роуланд.
  
  -Да, лучше бы вам самом сделать это, - заметил капитан Барри. В первый миг он был удивлен поступком Роуланда, но теперь решительность вновь вернулась к нему. - В противном случае ваша контора может остаться вообще без дверей.
  
  -О, а вы капитан! Вы же слышали пгизнание этого подлеца Бгайса. О его фокусах с индийской коноплей. Два свидетеля - это хогошо, но мне хватит и одного. Вы-то ведь подтвегдите под пгисягой все, о чем услышали сегодня?.. Вы не можете вот так пгосто, по личной пгихоти газогить меня. Я пгав, дгуг мой?!..
  
  -Я - на стороне Роуланда... - отрезал капитан. - В любом случае, я не гожусь в свидетели. Память чертовски плоха. Я уже почти позабыл, о чем тут болтали... Так что лучше уйдите с дороги...
  
  Некоторое время - к удивлению работавших в соседних комнатах клерков - в конторе раздавались скорбные причитания вперемежку с проклятиями и руганью и приправленные плачем испуганной Миры, после чего громкий треск возвестил о том, что замок сломан, а двери сорваны из петель.
  
  Провожаемые яростными проклятиями сраженного наповал Мейера капитан Барри, Роуланд и Мира покинули контору. Экипаж, на котором они прибыли, все еще ждал их на улице, но они предпочли не садиться в него.
  
  -Поезжайте, - крикнул Барри кучеру. - Мы возьмем другой. И оплатим его сами, так ведь, Роуланд...
  
  Повернув за угол, они остановили кэб.
  
  -Отвези нас в Ист-Индийский док, к барку "Несравненный", дружище, - сказал капитан Барри, и кэб тронулся.
  
  - Думаю, я разгадал твою игру, Джон... Ты не хочешь, чтобы девочка осталась без средств?
  
  -Совершенно верно. - отозвался Роуланд тихим голосом. Недавние события совершенно истощили его. - И истина от этого нисколько не пострадает. Причины крушения куда глубже скверной ситуации с впередсмотрящими. Мы двигались полным ходом в тумане. Даже если бы капитан собрал на мостике всех вахтенных, они не разглядели бы этот чертов айсберг до того, как стало уже слишком поздно. Страховщикам было известно о высокой скорости судна, но они пошли на риск. Пусть теперь расплачиваются.
  
  -Воистину это так, я полностью на твоей стороне. Но тебе сейчас лучше покинуть эту страну. Я не большой знаток законов, но, уверен, что они найдут возможность доставить тебя в суд силой и принудить дать показания. С твоей матросской службой покончено, это ясно. Тем не менее, пока я капитан на своем барке, ты всегда можешь рассчитывать на должность первого помощника. Моя каюта открыта для тебя в любое время. Хочу, чтобы ты запомнил это... Но вот девочка. С ней сложнее. Могут пройти месяцы, прежде чем мое судно окажется в Нью-Йорке. Это достаточно большой срок, чтобы юристы смогли воспользоваться хитрыми британскими законами и отнять у тебя малышку... Впрочем, оставь это дело мне. Я разберусь с ним. На карту поставлено многое...
  
  Роуланд слишком устал, чтобы разгадать, что задумал капитан Барри, и не имел сил на расспросы. Когда они прибыли на барк, друг проводил его до койки в каюте капитана, где Роуланд и оставался до конца этого дня. Между тем капитан Барри вновь сошел на берег и вернулся на судно лишь к вечеру.
  
  -Я посетил поверенного пароходной компании и через него получил твое жалованье, Роуланд,- сказал он все еще лежащему на койке моряку. - Он уплатил из собственного кармана и выписал соответствующую расписку. Думаю, ты мог бы отсудить у компании крупную сумму за причиненный ущерб - тысяч пятьдесят фунтов, а может быть и больше. Но насколько я успел узнать тебя, дружище, ты презираешь их настолько, что не притронулся бы к этим деньгам. Поэтому я взял только твое жалованье. Здесь плата за месяц - что-то около семнадцати фунтов. Но в американских долларах, - и капитан протянул Роуланду свернутые банкноты.
  
  -Но это еще не все, - продолжал он и извлек из кармана конверт. - Принимая во внимание тот факт, что вместе с "Титаном" на дно ушло все твое личное имущество, а также то, что ты лишился руки после схватки с медведем, мистер Томпсон в качестве скромной компенсации предложил тебе от своего имени вот это.
  
  Роуланд открыл конверт. Внутри лежали два билета в каюту первого класса на пароход, следующий из Ливерпуля в Нью-Йорк. Лицо его зарделось.
  
  -Как ни крути, избежать взятки мне не удалось.
  
  -Выбрось это из головы, старина. Фактически, это я вытребовал их для тебя и малышки. Места уже забронированы. Я также заставил Томпсона уладить все вопросы с твоими докторами и вернуть деньги этому ничтожному еврею, чтобы он не возомнил себе, что ты ему обязан. Не воспринимай это как взятку. Если бы поверенный стал артачиться, я уладил бы все дела сам и ты все равно получил бы эти билеты. Но я знал, как трудно будет заставить тебя взять у меня деньги. Так что это - лучший выход... Ты должен доставить девочку матери. Никто кроме тебя это не сделает. Несчастный старик, как я успел узнать, прибыл сюда из Штатов совсем один, даже адвоката с собой не взял... Корабль отходит завтра утром, тебе нужно успеть на ночной двухчасовой поезд в Ливерпуль. Ты только представь, как будет счастлива ее мать. Клянусь, я бы пустился в кругосветку только ради того, чтобы видеть ее лицо, когда она поймет, что Мира жива и невредима... У меня самого есть дети, так что я кое-что смыслю в этом деле.
  
  Капитан часто заморгал, явно гоня прочь навернувшуюся слезу, а Роуланд воспрял духом.
  
  -Да, я принимаю эту взятку. И еду в Америку.
  
  -Прекрасно, дружище. Путешествие по морю в покое и роскоши пойдет тебе на пользу. Сойдешь на берег окрепшим и выздоровевшим. А если благодарность к тебе матери Миры иссякнет слишком быстро и тебе придется задуматься о своей дальнейшей жизни, помни, что место помощника на моем судне вакантно, а мой барк будет оставаться здесь, в порту, еще месяц. Если ты решишь занять это место, отправь заявку в контору Ллойда, и я сразу же вышлю тебе денег на дорогу сюда. Это будет аванс в счет твоего будущего жалованья.
  
  -Спасибо, капитан. - Роуланд пожал крепкую руку Барри и посмотрел на свой пустой рукав. - Но даже помощнику капитана нужны две руки. Так что мои плаванья окончены.
  
  -Я взял бы тебя на судно и без обеих рук, за одну только твою голову. Встретить такого человека, как ты, - это настоящая удача. И вот что я хочу сказать тебе на прощанье, старина. Не подумай, что я вмешиваюсь в твою жизнь, но... мне кажется, что ты слишком хороший человек, чтобы губить себя выпивкой. Два месяца ты ни капли не брал в рот. Так стоит ли начинать снова?..
  
  -Больше никогда, - сказал Роуланд убежденно. - Теперь помимо прошлого у меня появилось и будущее.
  
  
  
  
  
  14
  
  
  
  В полдень следующего дня Роуланд сидел вместе с малышкой Мирой в шезлонге на палубе первого класса и бездумно смотрел на синюю полоску океана, обрамленную белоснежно-белыми парусами трансатлантического лайнера. Внезапно ему пришло в голову, что он позабыл телеграфировать миссис Селфридж о том, что ее дочь жива и в скором времени прибудет в Нью-Йорк. Ведь она до сих пор остается в неведении, если только мистер Мейер не проинформировал прессу.
  
  -Ничего страшного, - подумал он, - это только о горе нужно сообщать осторожно, а радость не способна убивать. Это будет настоящий сюрприз для нее и я стану его свидетелем и участником. Впрочем, скорее всего новости попадут в газеты раньше, чем мы прибудем в Нью-Йорк. История слишком уж хороша, чтобы мистер Мейер стал держать ее в секрете.
  
  Однако он ошибся. Мистер Мейер созвал собрание всех страховщиков "Титана", на котором было решено не разглашать имевшиеся у них козыри в предстоящей судебной баталии и использовать это время на поиски других потенциальных свидетелей из экипажа парохода. Мистер Мейер не терял надежды и относительно того, что он сумеет отыскать способ улучшить память капитана Барри. Однако, несколько весьма бурных встреч с упрямым капитаном убедили Мейера, что он ошибался, а проводившиеся в течение недели поиски других членов команды "Титана" также не принесли никаких результатов. Ни одного из выживших моряков и офицеров последней вахты "Титана" найти не удалось - они оказались приписаны к судам, отправившимся к мысу Доброй Надежды. С таким же успехом можно было бы сказать, что они растворились в воздухе. Только после этого Мейер и его коллеги решили поставить в известность прессу, преподнеся ей историю Роуланда в надежде, что внезапная слава благотворно подействует на него и он изменит свое решение.
  
  История эта, несколько приукрашенная Мейером в беседе с репортерами и от души дополненная самими журналистами в процессе подготовки статей - это особенно касалось описания схватки с белым медведем - появилась на первых полосах всех больших ежедневных газет сначала в Британии, а затем и на Континенте, после чего телеграфом была передана в Америку вместе с названием парохода, на котором герой материала Джон Роуланд, обнаруженный пройдохами-репортерами, направляется в Нью-Йорк. Телеграмма прибыла тем самым утром, когда судно вошло в док Норт Ривер, так что неудивительно, что на причале Роуланда с Мирой на плече окружила шумная толпа газетчиков, которые напирали и толкались, болтали без умолку и хотели знать подробности их удивительного приключения. Моряк с трудом ускользнул от них, укрывшись в боковой улочке, и спустя некоторое время оказался на заполненном людьми Бродвее. Здесь он разыскал офис компании, владевшей злополучным "Титаном", и, изучив список пассажиров, узнал адрес миссис Селфридж - единственной женщины, пережившей катастрофу. После этого он вышел на улицу, поймал такси и попросил шофера отвезти его и девочку к самому крупному бродвейскому универсальному магазину.
  
  -Мы очень скоро увидим твою маму, Мира, - прошептал он малышке на ухо. - И я хочу, чтобы ты выглядела, как подобает даме твоего положения. Мой внешний вид не имеет значения, но ты ребенок Пятой авеню, маленькая аристократка. И мы должны поскорее сменить эти лохмотья на настоящую одежду.
  
  Но девочку гораздо больше интересовала суета улицы вокруг нее, чем одежда, которую она носила, а слово "мама" успело утратить для нее особый смысл, понятный всякому ребенку. В магазине Роуланд выяснил, где располагается детская секция, и обратился к молодой даме-продавцу.
  
  -Эта девчушка пережила кораблекрушение, - сказал он. - У меня есть шестнадцать с половиной долларов и я намерен потратить их все до цента. Я хочу, чтобы ребенка искупали, уложили волосы и одели в лучшее платье, чулки, нижнее белье, башмачки и чепчик.
  
  Молодая женщина в порыве нежности наклонилась и поцеловала малышку и пообещала, что сделает все, что от нее зависит, но не уверена, что указанной Роуландом суммы хватит.
  
  -Сделайте все, что позволяют эти деньги, - ответил моряк. - Других средств у меня нет. Я подожду вас здесь.
  
  Час спустя, снова без пенни в кармане, он вышел из магазина, держа за руку нарядную, как рождественский подарок Миру. Но не успели они дойти до угла здания, как были задержаны суровым полисменом, которого поразило такое дикое соседство кружев и лохмотьев.
  
  -Чей это ребенок? - безаппеляционно спросил он.
  
  -Я полагаю, это дочь миссис Селфридж, - ответил Роуланд заносчиво. Даже слишком заносчиво.
  
  -Ты полагаешь, но точно не знаешь. Сейчас, рвань, мы пойдем назад в магазин и выясним, у кого ты ее похитил.
  
  -Не беспокойтесь, офицер, я могу подтвердить свои слова.
  
  Хотя Роуланд не собирался сопротивляться, полисмен крепко ухватил его за ворот и практически потащил к дверям магазина. Оттуда, навстречу им, вышла группа покупателей и одна из дам, одетая во все черное, вдруг пронзительно вскрикнула и бросилась к девочке.
  
  -Мира! Это моя Мира! - кричала она. - Отдайте мне мою девочку!..
  
  Он вырвала малышку из руки Роуланда, стала обнимать ее, целовать. При этом она рыдала в голос, совершенно не обращая внимания на собравшуюся вокруг толпу, и в довершение всему лишилась чувств, рухнув на руки стоявшего рядом пожилого господина.
  
  -Ах ты, мерзавец! - воскликнул тот и потряс над головой тростью. - Офицер, арестуйте его и сопроводите в участок. Я пойду с вами и от лица моей дочери выдвину обвинение.
  
  -Значит, он украл этого ребенка? - спросил полисмен.
  
  -Конечно, разве вы не видите!
  
  Подали экипаж, и господин занес в него все еще находившуюся без чувств мать и помог сесть двум другим дамам, одна из которых держала на руках маленькую Миру. Девочка плакала и звала Роуланда. Ее слабые крики были слышны до тех пор, пока экипаж не скрылся из виду.
  
  -Пойдем-ка со мной, голубчик. - сказал полисмен моряку и отвесил такую мощную оплеуху, что Роуланд не смог устоять на ногах.
  
  Под аплодисменты толпы полицейский поволок его по улице, словно больное животное. Одолевший в схватке грозного белого медведя, теперь Роуланд был бессилен. Ибо на этот раз ему противостоял противник более свирепый и беспощадный - современное цивилизованное общество.
  
  
  
  
  
  15
  
  
  
  Есть в Нью-Йоркe дома, духовная атмосфера которых настолько чиста и возвышенна, а моральный облик хозяев настолько восприимчив к малейшим проявлениям беды и страдания, что они полностью изолированы от мелких забот и страстей, которые не имеют прямого отношения к духовному благоденствию злосчастного человечества. Поэтому ежедневные газеты, процветающие за счет низменных сенсаций, в такие дома не попадают.
  
  Есть в Нью-Йорке и судьи самого высокого ранга - почетные члены различных клубов и обществ, востребованность которых вынуждает настолько поздно ложиться в постель, что по утрам, собираясь на службу, они не находят ни времени, ни сил на то, чтобы просмотреть свежие выпуски газет.
  
  Имеется в Нью-Йорке и достаточное число редакторов новостных разделов - людей вспыльчивых, желчных и невосприимчивых к чувствам своих подчиненных и их профессиональной гордости. Нередко, желая проучить репортера, оказавшегося недостаточно прытким, чтобы взять интервью у какой-нибудь знаменитости, редактор отправляет его дежурить в залы суда - место, где нарваться на достойную внимания информацию можно лишь при большой удаче.
  
  На следующее утро после ареста Джона Роуланда сразу три таких попавших в немилость редактора репортера заняли места в зале суда, где председательствовал один из упомянутых выше поздно просыпающихся судей. В помещении для обвиняемых среди других в разной степени покусившихся на спокойствие общества бедолаг находился и Джон Роуланд, помятый и измученный после ночи, проведенной в камере, и вдобавок изрядно отделанный дубинками полицейских. Вскоре его вызвали в зал заседаний, и пока он двигался вдоль цепи полисменов, каждый из них спешил продемонстрировать свою готовность служить закону и порядку, толкая несчастного дубинкой или отвешивая увесистый пинок. Судья с лицом, лишенным малейшего сочувствия, обратил усталый взгляд на моряка. В углу зала восседали вчерашний пожилой господин, молодая мать с малюткой Мирой на коленях и несколько дам. Все они были возбуждены и все, кроме счастливой матери, буквально испепеляли взглядом Роуланда. Миссис Селфридж, бледная и с черными кругами вокруг глаз, но светящаяся радостью, напротив демонстративно не смотрела в сторону своего бывшего возлюбленного.
  
  Полисмен, арестовавший Роуланда, был приведен к присяге и показал, что вчера на Бродвее он остановил обвиняемого с богато одетой девочкой. Роскошный наряд девочки привлек внимание полицейского и возбудил подозрения. Из зала донеслось презрительное фырканье:
  
  -Да уж, действительно роскошный, что ни говори... Когда это набивной ситец стал роскошью!
  
  Распорядитель вызвал свидетеля обвинения мистера Гонта.
  
  -Этот человек, ваша честь, - взволнованно начал пожилой господин, указывая на Роуланда, - был некогда джентльменом и часто бывал в моем доме. Он просил руки моей дочери, а когда получил отказ, угрожал нам местью. Именно так, сэр... В океане, на борту корабля, куда он записался простым матросом, преследуя мою дочь, он пытался убить нашу девочку, но был вовремя схвачен и уличен...
  
  -Подождите, - вмешался судья. - Попрошу ограничить ваши показания лишь тем делом, которое мы рассматриваем.
  
  -Да, ваша честь... После того, как первая попытка закончилась провалом, он каким-то образом выманил малышку из постели или просто похитил ее, а спустя всего пять минут после этого случилось кораблекрушение. Это помогло ему бежать... вместе с ребенком...
  
  -Вы присутствовали при этом?
  
  -Нет, ваша честь, меня там не было. Но я узнал подробности со слов первого помощника капитана, истинного джентльмена...
  
  -Все ясно, сэр. Возвращайтесь на свое место... Офицер, преступление, которое мы рассматриваем, было совершено в Нью-Йорке?
  
  -Так точно, ваша честь. Я лично задержал этого человека.
  
  -У кого он украл ребенка?
  
  -У вон той дамы, сэр.
  
  -Мадам, прошу вас на свидетельское место.
  
  Держа на руках малышку, миссис Селфридж произнесла хриплым дрожащим голосом текст присяги и повторила все сказанное своим отцом. Видя ее волнение, искушенный в подобных делах судья позволил ей изложить свое видение истории Роуланда и девочки. Когда она добралась до сцены на гакаборте судна, женщинуа уже с трудом сдерживала охватившее ее волнение. Она рассказала о своем решении свидетельствовать против Роуланда после прибытия судна в британский порт и об ответном обещании капитана заковать моряка в кандалы. Потом призналась, что решительность капитана несколько ослабила ее бдительность, и описала, как прямо перед крушением ребенок пропал. Она поведала о своем спасении с тонущего судна, о той роли, которую сыграл в этом любезный первый помощник. Первый помощник утверждал, что видел ее девочку в руках у того единственного человека, который мог причинить ей боль. Женщина сбивчиво рассказала об обнаруженной лодке со спасенными с корабля детьми и о расследовании, в результате которого детективы выяснили, что человек, по описанию похожий на Роуланда, отказался передать ребенка консулу в Гиблартаре и сбежал с ней в неизвестном направлении. Радость, охватившая ее, от известия о спасении малышки, соперничала с отчаянием вплоть до вчерашнего дня, когда она случайно столкнулась на улице с этим человеком, держащим за руку ее дочь. В этот момент гнев матери переполнил ее настолько, что она не смогла сдержать его. Кровь прихлынула к ее лицу, и, бросив на Роуланда полный презрения и ярости взгляд, женщина выпалила:
  
  -Он издевался над моей девочкой... Он истязал ее! На спине у ребенка остались шрамы от глубоких ран и доктор сказал, что они нанесены каким-то большим и чрезвычайно острым предметом. Этот человек наверняка пытался воздействовать и на психику малышки. Пребывание рядом с ним травмировало ее сознание. Он приучил ее браниться, а когда вчера вечером я стала рассказывать ей притчу об Елисее и медведях1, бедное дитя вдруг забилось в истерике. Мы едва сумели ее успокоить.
  
  Она больше не могла контролировать свои чувства и расплакалась, перемежая рыдания тихими просьбами ребенку не говорить это гадкое слово, но маленькая Мира, углядев Роуланда, все громче и громче звала его на свой манер.
  
  -Что это за кораблекрушение, о котором тут несколько раз говорили? - спросил заинтригованный судья, ни к кому конкретно не обращаясь. - Где оно произошло?..
  
  -Это "Титан", - выкрикнули разом с полдюжины присутствовавших в зале суда газетчиков.
  
  -"Титан"? - повторил судья. - Получается, что преступление было совершено на британском судне в нейтральных водах. Не понимаю, почему тогда оно рассматривается в этом зале?.. Арестованный, вы хотите что-либо заявить?
  
  -Нет, ваша честь, - ответ Роуланда был похож на сдавленное рыдание, но без слез.
  
  Судья вгляделся в его бледное лицо и обратился к судебному клерку:
  
  -Думаю, статью обвинения следует заменить... Хотя бы на бродяжничество...
  
  Клерк, которого газетчики уже успели ввести в курс дела, подскочил к судье. Он положил перед ним утреннюю газету и, указав на набранный крупным шрифтом заголовок, бесшумно удалился. Те несколько минут, что понадобились судье, чтобы ознакомиться с главной новостью дня, публика покорно ожидала продолжения процесса. Спустя минуту или две судья поднял голову от газеты и снова окинул взглядом обвиняемого.
  
  -Покажите свою правую руку! - резко приказал он. Роуланд покорно повиновался и заправленный прежде в карман куртки пустой рукав повис вдоль его бока. Судья лишь молча кивнул и продолжил чтение. Наконец он свернул газету и произнес:
  
  -Подтверждаете ли вы, что являетесь тем самым человеком, которого сняли с айсберга?
  
  Обвиняемый лишь молча кивнул.
  
  -Тогда мой вердикт: не виновен! - громогласно произнес судья и публика ответила ему дружным воплем одобрения.
  
  -Мадам, - продолжил судья с несвойственным ему воодушевлением в голосе. - Этот человек всего лишь спас жизнь вашему ребенку. Е если вы соизволите прочитать, как он защищал вашу малышку от свирепого белого медведя, у вас пропадет в будущем желание рассказывать ей сказки про медведей. Как там говорил ваш доктор - большой и чрезвычайно острый предмет. Да уж, тут он прав!..
  
  Это было уже полным нарушением процедуры.
  
  Озадаченная и глубоко уязвленная миссис Селфридж, сопровождаемая раздосадованным отцом и друзьями семьи, покинула зал суда. Маленькая Мира тщетно звала Роуланда - моряка уже окружили репортеры. Они прилагали недюжинные усилия, чтобы разговорить его, но все их уловки оказались тщетными. Моряк ускользнул от них на улицу и растворился в толпе, и вечерние газеты вынуждены были ограничится лишь красочным описанием происшедшего в зале суда.
  
  
  
  
  
  16
  
  
  
  На другое утро однорукий бродяга, болтавшийся без дела в районе порта, нашел старый рыболовный крючок и несколько кусков тонкого шнура, которые связал воедино. Накопав червей, он довольно скоро поймал крупную рыбину. Не имея возможности приготовить ее, бродяга сменял улов у кока одного из каботажных судов на похлебку. До сумерек он выловил еще две рыбы, из которых одну сменял на провизию, а вторую сумел продать. Спал он под портовыми причалами - такой ночлег не стоил ему ни цента. Торгуя своим нехитрым уловом, за месяц он сумел скопить достаточную сумму, чтобы посетить цирюльника и приобрести подержанный костюм. Шеф портовых грузчиков по достоинству оценил произошедшую с бродягой перемену и нанял его крепить специальные ярлыки на грузы. Дело это приносило гораздо больший доход, чем рыболовство, и позволило в скором времени обзавестись шляпой, парой ботинок и почти новым пальто. Мужчина снял комнату и получил возможность спать в кровати. Спустя еще некоторое время он добился места в небольшой рассыльной конторе - четкий и уверенный почерк обеспечил ему место клерка с более-менее постоянной занятостью. Прошло несколько месяцев, прежде чем он решился обратиться к своему нанимателю с просьбой оказать протекцию в оформлении заявки на экзамен, необходимый для поступления на государственную службу. Протекция была оказана, а экзамен с легкостью выдержан, и мужчина продолжал надписывать конверты, ожидая нового назначения. Гардероб его пополнился новой и элегантной одеждой и у встречных более не возникало сомнений, что перед ними джентльмен. Минуло два года, прежде чем он наконец дождался назначения, но теперь он занимал весьма доходную правительственную должность и, сидя за столом в светлом и чистом офисе, то и дело говорил сам себе: "Теперь, Джон Роуланд, твое будущее полностью в твоих руках. Все, что произошло с тобой, было вызвано преувеличенной оценкой роли женщины и чрезмерным увлечением виски. Но оно осталось в прошлом".
  
  Но он ошибался, потому что прошлое снова дало о себе знать. На шестом месяце работы в новой должности он получил письмо, в котором были такие строки:
  
  "Не сочти меня равнодушной или неблагодарной. Ты вел удивительное сражение со своими прежними убеждениями и привычками, и я молчала, потому что считала благоразумным не вмешиваться и не мешать тебе. Теперь ты победил и я с радостью поздравляю тебя с этой победой. Возможно, я не должна была и далее напоминать о себе, но Мира... Она не позволит мне. Она постоянно спрашивает о тебе и иногда плачет, вспоминая. Я не в силах больше видеть это. Не согласишься ли ты зайти к нам и встретиться с Мирой?"
  
  И он пошел повидать её, повидать Миру.
  
  
  
  
  --------------------------------------------------------------------------------
  
  Примечания:
  
  
  
  1 - Елисей - ветхозаветный праведник. Дети, насмехавшиеся над ним, были растерзаны двумя медведицами. (4 кн. Царств, 2:24)
  
  
  
   Источник
  
  Morgan Robertson Futility, or the Wreck of the Titan
  
  McClure, 1912
  
  перевод и литературная обработка: Ю. Суленко
  
  публикуется впервые
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"